Солдатский хлеб состоял из той же перемолотой шрапнели с какими-то неорганическими добавками. Буханкой такого хлеба можно было уложить фашиста в рукопашном бою - настолько крепка была корка. Под коркой же обнаруживалась быстро затвердевавшая масса, с виду смахивавшая на конский навоз. Кстати, лошади хлеб этот есть отказывались: он ужасно вонял мазутом, который целыми кусками был в него вкраплен. Дело в том, что ПАХ (полевая армейская хлебопекарня) работала на мазуте, распыляемом форсунками, но топливо из-за технических неполадок не полностью сгорало в печах, падая на хлеб. Кроме хлеба и шрапнели солдату выдавалась горсть гнилой хамсы, около 30 граммов мокрого сахарного песку, четверть пачки махорки и 100 граммов сильно разбавленной водки. Кормили два раза в сутки, причем на передовую посиневшая "шрапнель" доставлялась пищеносцами уже в остывшем виде...
Не зря такая шутка ходила на Керченском плацдарме: "Что надо сделать, чтобы фашистов победить без всякого боя? Надо их, гадов, посадить на нашу наркомовскую норму - через месяц вся немецкая армия капитулирует от поноса и язвы желудка!" (За эту шуточку немало солдат в СМЕРШ замели.) Полковая санчасть была переполнена доходягами и дистрофиками...
И тем не менее 11 апреля 1944 года пехота совершила с плацдарма феноменальный марш-бросок, преследуя отступавшего врага. С невиданным массовым героизмом 75 километров отмахала - с полной боевой выкладкой! - в результате чего стерла себе ноги и вышла из строя. (Дальнейшее преследование продолжал танковый десант.)
Хочу отметить, что в этой операции особо отличился доходяга Конкин из нашей саперной роты, не вылезавший из санчасти из-за дизентерии.
Он даже ухитрился обморозиться при температуре 0 градусов! Так вот, этого дистрофика послали в караул, и он каким-то образом захватил немецкую автомашину со штабными офицерами - здоровенными верзилами, каждый из которых мог бы его щелчком пришибить. А может, они сами захотели сдаться в плен, но так или иначе, рядовой Конкин за геройский подвиг был представлен к ордену Красной Звезды, после чего он из-за поноса снова выбыл в санчасть и в роту не вернулся. О подвиге Конкина в газете писали, он во всей Приморской армии стал известен.
Это не первый случай, когда в критические моменты именно дистрофики отличались, совершая героические подвиги. Наиболее активные боеспособные вояки почему-то быстрее отсеивались, а эти по своей хилости оставались в бою до последнего. Сытому в "наркомзем" неохота, естественный инстинкт самосохранения властно повелевает ему дрожать за свою драгоценную шкуру. Гамлетовский вопрос "Быть или не быть?" стоит перед ним во всей остроте, отрицательно воздействуя на его патриотизм, преданность делу Ленина - Сталина, морально-политическое единство и массовый героизм. Голодному же не до гамлетовского вопроса, ему лишь бы чем-нибудь брюхо набить. К тому же голодного почему-то намного сильнее вошь заедает, больше мучает триппер и особенно понос. Инстинкт самосохранения у него притуплен. Из кого составлялось боевое ядро, бравшее высоту или ходившее в контратаку? Как правило, из самых голодных доходяг.
К этому любопытному явлению я в дальнейшем еще вернусь, а сейчас перехожу к немецко-фашистскому ПФС. Пока мы под Керчью стояли в обороне, откуда наши солдаты могли знать, как у врага со жратвой? В основном из политинформаций и газет узнавали, что немцы вместо мяса жрут опилки. Правда, некоторые из пленных фашистов на голодающих вовсе не смахивали: у нас на весь наш полк только один толстяк был (сам начхоз гвардии капитан Ковбаса), а среди пленных подобные боровы пудов эдак на шесть-семь не так уж редко встречались.
Случилось однажды ЧП, когда в расположение нашего полка ночью заехала немецкая полевая кухня, запряженная ослами, но без поваров. В ней тоже оказалась "шрапнель", но не синяя, а доваренная до полной кондиции и, главное, напополам с мясом, а вовсе не с опилками. Запах от немецкой "шрапнели" такой шел, что наши солдаты, как голодные волки, на эту кухню набросились и давай из нее черпать - кто котелком, кто каской, кто прямо шапкой...