Первая ночь прошла относительно спокойно, а для Брашко даже с комфортом – он уже в сумерках добрался до какой-то деревеньки и ухитрился напроситься на ночлег в одну из избушек. Что до несчастного инквизитора, то о нем никто не позаботился. Пришлось полночи бегать, чтобы согреться, а вторую половину ночи стараться задремать, завернувшись в собственную рясу вместо одеяла. О костре нечего было и думать, чтобы не обнаружить свое присутствие. Проситься на постой? Ну, не в три часа ночи! Я бы у этих селян еще бы почитать чего-нибудь попросил, а то, дескать, бессонница одолела!
То же самое было на вторую ночь, за исключением того, что на этот раз мне удалось обнаружить стоявший на отшибе овин. Внутри на земляном полу нашлась прошлогодняя солома, в которой я и уснул сном младенца.
То есть, попытался.
Шорох. Тихий, осторожный, словно кто-то не уверен, что ему здесь рады. Кто-то крадется вдоль наружной стены овина. Нет, не овинник – тот никогда не покидает пределов своего жилища, и он возился в другом углу, когда я вошел. Учуял во мне не простого бродягу и затих до утра. А это…
Конь тихо фыркнул, переступив с ноги на ногу, пристукнул копытом. Тоже чует незваного гостя? Эх, жаль, что это не особым образом обученный ведьмачий конь или хотя бы не опоенная эликсирами лошадь некромантов! Просто вьючная коняга, выделенная графом Гневешем, не самая крепкая и быстрая. Обогнать на ней графа со свитой удалось лишь потому, что не надо было тратить много времени на сборы и можно было позволить себе сокращать путь, проезжая напрямик там, где другие следуют всем изгибам дороги. Как бы то ни было, на помощь коня в этом деле рассчитывать не приходится.
А, собственно, в каком деле?
Тихо приподнявшись на локте, молча ждал. Пальцы сами нашли рукоять ножа. Нет, не ритуального, лезвие которого вымочено в знаменитом «Эликсире Вайвора», который придает оружию особенные свойства. Просто кухонный нож, наточенный, однако, так, что самому было жутковато хвататься за лезвие. Но и такое оружие лучше, чем совершенно пустые руки. Главное оружие – в голове, а она покамест со мной.
Шорох все ближе. Что ж оно там так долго ползет? Терпение заканчивается!
А ведь именно ползет! Если прислушаться и отрешиться от посторонних звуков – копошения мыши, вздохов коня, далекого крика ночной птицы – можно разобрать слабое шуршание чешуи. Змея? Но, судя по шороху, она довольно крупная, локтей десять в длину, не меньше. Или невероятно толстая, с торс взрослого человека. Однако, что-то не было слышно в последнее время о змеях такого размера. Иначе сюда давно бы сбежались ведьмаки со всего континента.
Шорох уже за стеной, у самой двери. Притих. Зато слышно… дыхание?
Ламия.
Я понял это, когда тихо заскрипела створка. Только у ламий змеиное тело сочетается с человеческими руками, головой и грудью. Примерно до бедер это – соблазнительные девушки, а ниже – змеи. Активны сезонно – конец весны и большая часть лета. С первыми заморозками на почве ламии исчезают, отправившись в укромные уголки, чтобы выносить яйца. В это время они становятся малоподвижными, ведьмаки именно тогда за ними и охотятся. Скажете, это жестоко, убивать практически беременных самок? Но, если вспомнить, сколько человеческих жизней загубит ламия прежде, чем отложить всего одно яйцо, становится понятна та жестокость, с которой борцы с нечистью выслеживают их логовища. А эта что тут делает? Вышла на промысел? Похоже на то.
Вот она. В дверном проеме виднеется соблазнительный силуэт. Ламия приподнялась так, что ее человеческая половина не касается земли. По сути дела, ползет на хвосте, протянув вперед руки. Еще молодая – вон, как чешуя даже в темноте блестит – и явно неопытная. Наверное, я у нее первый. Даже жалко убивать такую.
– Тш-ш…Тут ес-с-сть кто-нибудь?
Ламии нападают только на спящих – подползают тихо, обвиваются всем телом, ласкают и постепенно душат, выпивая жизнь и кровь. Если человек отзовется, они часто исчезают. Поэтому я благоразумно промолчал.
– Ты здес-с-сь, – она даже обрадовалась. – Я с-с-сейчас… Не бойс-ся! Тебе будет хорош-шо… Нам обоим будет хорош-шо. Ты с-сможешь отдохнуть в моих объятиях-х-х…
Даже не сомневаюсь. Лежу, как бревнышко, дышу через раз и жду. Она все ближе. Уже ощущается ее специфический запах. Уже шуршит соломой. Вот коснулась ноги, проверяя, где ее «обожатель».
– А вот и я, милый. Здес-ссь…
Тихо угнездивается рядом, обнимает.
– Нам будет хорош-шо…