Ближе к вечеру тропа вывела на небольшую поляну, вернее, прогалину меж деревьями, где в низинке среди зарослей блестел глаз лесного озерка. Бывают такие маленькие озера, едва ли не шире пары локтей в поперечнике. Их называют глазами бога. И обычно это все, что остается от озера покрупнее, только заросшего сверху болотной растительностью. Этот зеленый ковер такой густой и плотный, что по нему можно верхом проехать, а на кочках растут деревья и кусты. Получается редколесье. Мерить глубину подобных озер не советую.
Шагах в двадцати от этого озерка рядышком, группой, стояли четыре дерева, в кронах которых виднелось что-то темное. Понадобилось несколько минут, чтобы понять, что это – избушка, устроенная на высоте в полтора человеческих роста. Четыре дерева срубили на одинаковой высоте, там на них, как на четырех ножках, поставили домик. Через какое-то время опиленные стволы обзавелись порослью молодых побегов, которые со всех сторон окутали домик так густо, что даже дверь нельзя рассмотреть.
Сумерки в лесу наступали быстро. Ехать куда-то еще не хотелось.
Напоив коня, Брашко пустил его на длинный повод пастись, а сам наломал сушняка и запалил небольшой костерок, приготовившись варить кулеш. Я, не имевший возможности разжечь костер, чтобы не выдать себя, вынужден был довольствоваться сухомяткой – хлебом, луком и собранными по дороге съедобными травами. Весной таковых еще было мало, разве что на опушках торчали тут и там мясистые стебли свербигуза да последние перышки гусиного лука. Эх, хорошо бы найти птичье гнездо! Скажем, куропатки, фазана или тетерева. А то у меня хлеба осталось всего на два раза. Хотя…
Взгляд упал на домик меж деревьев. А что, если это – кладовочка? Насколько помню, иногда в таких вот заимках хранятся запасы муки, вяленого мяса, орехов и сушеных грибов специально для заплутавших путников. Да даже если это всего-навсего склад пушнины – не верю, что там не найдется съестного – просто так, на всякий случай.
Решено. Ждем, когда Брашко задремлет – и лезем на разведку.
Ждать пришлось недолго – уже через полчаса после того, как кулеш был доеден, студент завалился спать. И сразу допустил ошибку, ибо, очертив защитный круг, не озаботился хотя бы перевязать коня на короткий повод. Его мерин продолжал пастись, как ни в чем не бывало. А ведь лошади достаточно сделать хотя бы один шаг, чтобы нарушить защиту! Бывалые путешественники обычно привязывают сытых лошадей внутри круга. Но да ничего. Вперед наука.
Крадучись, то и дело косясь на мирно спящего студента, добрался до домика на ножках. Прислушался, сосредоточившись на своих ощущениях. Нет, никого живого там нет. Мертвечиной – да, несет. Надеюсь, там не упырь? Сейчас узнаем.
Взяв нож в зубы и скрутив из рясы-потника что-то вроде жгута для опоры, осторожно полез по стволу. Да, вот тут и пригодились многочисленные тренировки, которым всех учеников подвергали в монастыре. Казалось бы, зачем инквизитору умение лазить, бегать, прыгать, кувыркаться? А вот пригодилось, несмотря на то, что ствол был ровным, без неровностей.
Я одолел примерно две трети подъема, так что оставалось всего ничего – пару раз подтянуться, и голова окажется на уровне «пола», когда в домике послышался странный шорох. Словно какое-то тело мешком упало с лавки на пол, покатилось, задевая углы, потом завозилось, пытаясь встать, и ползком двинулось в мою сторону.
Выходов из этой ситуации было два – либо двигаться вперед, вверх, либо назад, вниз. Что я сделал? Правильно! Полез вперед так быстро, как только мог. И моя голова оказалась над краем помоста буквально за пару мгновений до того, как обитатель избушки дополз до дверцы и распахнул ее, чудом не смахнув и вцепившегося в край горе-верхолаза.
– Фош беш, – невнятно из-за зажатого в зубах ножа, выругался я. – Шмотрешь надо!
Я вообще-то много чего мог сказать – от неожиданности с языка так и рвались слова. Еще бы! Передо мной был живой мертвец. А именно – дряхлая старуха в полуистлевших лохмотьях, с длинными лохматыми седыми космами, худая, морщинистая, беззубая, с запавшим ртом и гнилостным запахом от торчавших во рту зубов. Мне бы хватило пальцев одной руки, чтобы их пересчитать, причем один клык весьма живописно торчал над нижней губой. Спросите – почему я не паникую, не ругаю себя за беспечность, мол, что это за некромант, который с двух шагов не может распознать живого мертвеца? Да просто не чувствовалось опасности!