«Наш» великий магистр? Это он случайно не про мэтра Бруно Черного? То-то он так перепугался, когда на пороге возник инквизитор? То-то пытался сопротивляться! Боялся, что тайное станет явным. Но…уж не проболтался ли мне сам пра Михарь по поводу того, что это на самом деле за секретные архивы? Нет, не может такого быть, чтобы некроманты собирали информацию для инквизиторов! Ведь это означало давать врагам в руки оружие против себя самих!
– Вижу, вы обо всем догадались? – инквизитор мягко улыбнулся. – Бруно Черному не впервой двурушничать. Он не просто был осведомлен об истинном положении дел. Он еще и… как бы это сказать… способствовал его успеху.
– Не понимаю.
– Восточные княжества. Такой численный перевес был достигнут искусственно.
– То есть, как? Вы хотите сказать, что мэтр Бруно нарочно отправлял сюда некромантов? Он посылал своих… на смерть?
– Его можно понять…
– Его нельзя понять! – мне хотелось бежать и лично накостылять главе гильдии по черепу любым тяжелым предметом. – Он убивал людей…
– Его руки чисты, как у младенца. Со стороны и по документам все выглядит, как обычные командировки, а смерть как результат – всего лишь недосмотр исполнителя или неудачное стечение обстоятельств. Он всего-навсего пытался как-то скрыть растущую на востоке активность в первую очередь от нашего попечительского совета. И его не останавливали постоянные провалы. Погибнет один – он засылал другого, а за ним – третьего, четвертого – в надежде, что кому-то наконец удастся остановить растущую угрозу. Да, он жертвовал людьми, но, если можно так сказать, от чистого сердца… Кроме того, вы же сами когда-то предполагали, что профессия некроманта требует жертв. Причем во всех смыслах слова.
Кулеш был практически готов, его сняли с огня и утвердили котелок на земляном полу, чтобы поскорее остыл, но мне кусок в горло не шел. Мэтр Бруно Черный нарочно губил своих собратьев. Но зачем? Ведь не только забота о благе человечества двигала главой гильдии и не желание прикрыть свою задницу – мол, мы старались изо всех сил, а не сидели, сложа руки!
– Зачем нужны мертвецы? Чтобы разлагаться, отдавая останки природе? Или покой нам только снится?
Я помотал головой. Если это правда, то такое количество мертвых некромантов рано или поздно проявит себя. И, как бы это ни было, но сама мысль о том, что глава гильдии что-то готовит, вызывала тревогу. Он приносил жертвы. Человеческие жертвы. И пусть не сам, пусть лишь посылая других на смерть, но цель от этого не менялась. Как и мое отношение к оной.
…А ведь и покушения на меня начались только после того, как я посетил гильдию. Значит, что? Мэтр Бруно Черный был осведомлен о том, кем я являюсь на самом деле. Это несомненно. Пусть для большинства супруги Смерти – всего лишь красивая сказка, но глава гильдии некромантов обязан знать, что это не так. И он мог знать, догадываться, подозревать, насколько опасен оный супруг. И, обнаружив, что этот мифический персонаж занимается расследованием цепи таинственных смертей, озаботился тем, чтобы Смерть поскорее лишилась своего суженого. Что это? Ревность? Зависть? Или я своим существованием нарушаю какие-то далеко идущие планы?
«Нарушаешь, Згашик. Еще как нарушаешь! – всплыла в мозгу ясная и жестокая мысль. – Твой сын. Сын смертного человека и богини. Сын супруга Смерти. У этой богини никогда прежде не рождалось детей. Это – первый и, может быть, даже последний. И даже боги не знают, что он принесет с собой в мир!»
Ну, боги-то как раз и могут знать или догадываться. Вспомнилось видение одного из псов Ругевита, бога войны. Грядет схватка между богами – Свентовид, Ругевит, Прия, Прове, Лад против Мары и… кого еще? Змея Полоза из болот? А почему бы и нет? А когда сражаются между собой боги, плохо приходится именно людям. Хорошо еще, что божеские баталии не сиюминутны и могут длиться годами. Может смениться одно или два поколения людей прежде, чем все закончится. И тогда уже никто не сможет точно сказать, каким был мир до противостояния. Одно мне известно точно – неуловимый Йож Белла не имеет к этой истории отношения. Он все еще где-то скрывается. А вся эта катавасия – из-за моего сына. Сына богини и человека. Того, кто через несколько лет, когда вырастет, изменит мир. И кого только я смогу остановить… или встать с ним рядом.
– Поешьте, Груви, – пра Михарь мягко пододвинул ко мне котелок. – На вас лица нет…