– А т-ты? – ведьмак запнулся, не зная, как обратиться.
– Я не могу, – пришлось признать. – Я отдаю его вам. Вы только скажите потом ему правду – кто был его настоящим отцом. Хорошо?
– И как зовут этого отца?
– Груви. Згаш Груви. Пора бы запомнить.
– Драгош из Кириц, – наконец, представился ведьмак. – Ты все-таки не возьмешь его к себе?
Клянусь чем угодно – у меня была мысль так сделать. Но выбор есть выбор. Только одного человека я могу взять с собой из этих лесов, когда тронусь в обратный путь.
– Я запомню. Вам, наверное, стоит уходить из этих мест?
Мы обернулись на старика, который застыл в отдалении. То есть, оба видели не старика, а хозяина этих мест. Он выглядел таким мрачным, что даже мне внушал страх.
– А куда мы пойдем? – подумал Драгош. – Похоже, нам нигде не будут рады. Вечно кочевать с места на место? Будь я один, это не страшно. Больше десяти лет так жил, пока не женился. А семья…
– Ничего. Место найдется. Где-нибудь…
…где-нибудь в глуши, где никто не будет знать, кого на самом деле растит эта семейная пара.
– Вы тогда дайте знать, когда найдете новое место.
– Мы постараемся, – кивнул Драгош.
– Да уж, – подал голос пра Михарь, – вы очень постарайтесь не забираться в такую глушь, где за вами будет сложно присматривать.
Я быстро обернулся и встретил понимающий взгляд.
Сборы были недолгими. Собственно, затянулись они из-за меня, который с трудом мог шевелить правой рукой. Чувствительность к ней понемногу возвращалась, но она все равно была, словно чужая. Судя по всему, пройдет немало времени прежде, чем я смогу нормально ею двигать. Да и краснота пока не проходила.
Семейство Драгоша вышло нас провожать. Ведьмак немного прошел рядом с моим конем, остановился в начале тропы, вскинул руку в прощальном приветствии… да так и замер, ощутив появление нового гостя.
Всадник!
Он ворвался в этот мир вместе с порывом ветра, пригнувшего стволы деревьев и кусты. Кони испуганно заплясали, не слушаясь поводьев, да и нами, если честно, овладел страх. Говорю пускай и за себя, но судя по тому, как дрогнул голос пра Михаря, инквизитор тоже был поражен.
– Б-боже…
Не узнать Ругевита было невозможно. В моем недавнем видении я уже видел его, правда, боковым зрением и скорее чувствовал присутствие бога войны. Правда, тогда я смотрел на мир глазами одного из его ужасных псов. Смотрел или был одним из них? Вон они, оба. Интересно, каким из них я был?
Ругевит, широкоплечий, с волчьей шкурой на спине, с грубым, темным, словно обветренным, лицом, в правой руке легко державший меч острием вверх, словно свечу, правил конем одной рукой. Вернее, левая рука его просто лежала на конской шее – боевой жеребец не нуждался в понуканиях. Он сделал несколько шагов и остановился, когда всадник повел головой из стороны в сторону нарочито медленно – и в этой медлительности было больше угрозы, чем в сотне обещаний содрать кожу и намотать кишки на собственную шею.
А потом наши взгляды встретились.
Вот ты какой…
Глухой низкий голос прозвучал, казалось, в совершенно пустой голове – так он отозвался под сводами черепа, словно в колокол ударил пудовый язык.
– Какой? – шевельнулись губы.
Хм… – усмешка. Бог смеется?
– Не вижу ничего смешного, – рассердился в ответ.
Мы долго ждали. Долго искали…
– Полгода.
Дольше. Намного дольше. Много, очень много лет.
– Ой, вот только не надо этого! Всякие там пророчества, предсказания, знамения, мифы и легенды… Я не хочу! Не буду. Не умею!
Сумел, тем не менее.
– Что? Влюбить в себя богиню? Так это не я, это она сама меня выбрала!
Нарушить равновесие.
Ага, сейчас все-таки последует лекция об избранности, предначертаниях, пророчествах и прочей легендарной ерунде. Проходили – знаем. В Колледже космогонии и легендам уделялось аж два семестра!
Стать супругом Смерти.
– Не единственным, кстати сказать! Знаете, сколько их до меня уже было и сколько будет?
Один. Всегда один. Единственный. Вечный, как круговорот. Умирающий и возрождающийся. И единственный, сумевший шагнуть из круга.
И вот тут мне действительно стало страшновато. Не настолько, чтобы схватиться за голову и завопить от ужаса – но в глазах все поплыло, сердце застыло, а холодная струйка пота побежала-таки по спине. Нам же читали космогонию. Миф о вечном триединстве Любви, Жизни и Смерти. Богиня-жизнь убивает своего возлюбленного, ибо тот, кто рожден на свет, не может не умереть, и становится богиней-смертью. Оплакивая же его, она становится богиней-любовью – и силой своей любви воскрешает умершего для новой жизни, этой богиней-жизнью становясь – и снова умерщвляя его. И так – без конца. В детстве я слышал сказку о трех сестрах, которые не могли поделить одного возлюбленного, Финиста – он приходил к младшей, но старшая умертвила его из зависти и только самоотверженность средней спасла ему жизнь. В Колледже эту сказку нам расшифровывали, как один из древнейших мифов, повествующих о триединстве жизни, смерти и любви – но никто не думал, что один из слушателей однажды окажется главным действующим лицом этой легенды. В супругов Смерти не зря не верили и считали их существование не более, чем сказкой или мифом – супруги Смерти и есть часть мифологии. Супруг Смерти и должен быть смертным, чтобы умереть в свой черед – и через некоторое время возродиться, пусть и в другом теле.