В тот день, когда началась эта история, Саша уже к двенадцати оттрубил на стройучастке в Отрадном, на плечо рейку, штатив, в руку портфель с бумагами и теодолитом, завернутым в чистую сухую байку, и по жаре поехал пораньше в контору: день зарплаты, святой, радостный день. Но радость в этот день ждала его еще одна.
Лишь только Саша просунул голову в дверь общей комнаты, где сидели диспетчерша Варвара Петровна, плановик Юленька и Тамара Григорьевна и где в углу стоял по идее его, Саши, письменный стол, который женщины превратили в хозяйственный — находились на нем плитка, электрочайник, жестяная банка из-под импортного индийского чая (хранился в ней, правда, чай грузинский байховый), посуда, ложки-вилки, так что, собственно, для работы Саши был оставлен малый клочок, не успел Саша даже приоткрыть дверь, как Юлечка повернула к нему в кудряшках головку и чуть обозначенный на лице носик с мелкими бисеринками пота и сказала:
— Саша, вас Владимир Васильевич, председатель месткома, просил срочно зайти.
— Зачем? — спросил Саша.
— Он не говорил.
— А зарплату уже давали? — снова спросил Саша, обращаясь ко всем.
— За зарплатой еще только поехали, — ответила уже Варвара Петровна, не отнимая телефонной трубки от уха и одновременно что-то записывая в своих бумагах. Варвара Петровна одинокая душа, и для нее зарплата тоже актуальна.
— Спасибо, Варвара Петровна. Кстати, в нашем гастрономе, — это был ближайший магазин, почти напротив управления, и Саша, направляясь с объекта, всегда в него заходил, — есть сосиски и только что привезли пиво.
— Хорошо. — Варвара Петровна заторопилась свернуть свой телефонный разговор.
— Спасибо за информацию, — сказала иронически Юля, уже нашаривая рукой сумку, стоящую на стуле возле ее стола.
— Нам не до пива, — брызнула из-за своего стола Тамара Григорьевна, — мы рабы конторы, гнешь, гнешь спину, а благодарности никакой.
«Какая муха ее укусила», — подумал Саша и пошел по коридору разыскивать предместкома.
Владимир Васильевич был в месткомовской клетушке.
Он сидел без пиджака, с распахнутым воротом рубашки и пил чай, обтирая толстую шею носовым платком. Заварной чайник стоял здесь же, на столе.
— Вы меня искали, Владимир Васильевич?
— Искал, Санчик, искал, — начал предместкома таинственно. — Да ты у нас все в бегах.
— Я что, по своей воле или бездельничаю? — Саша привык на всякий случай давать отпор администрации.
— Правильно, — примирительно сказал Владимир Васильевич. — Работаешь ты хорошо, жалоб на тебя нет. Вот поэтому местный комитет в моем лице и отстаивает твои права.
Еще когда Владимир Васильевич начал свою сиропную песню, сердце у Саши сладко сжалось, в ушах послышался свист ветра и перед глазами поплыло что-то зеленое, душистое, ласково взмахивающее ветвями — дорога, ее перелески, поля, покрытые до горизонта зелеными посадками. Но тут же он, трезво подумав, решил, что это может произойти только через годик или через два. Перед ним в очереди на машину стоит еще один человек, за ним Тамара Григорьевна, а она, хочет он или не хочет, все равно пройдет перед ним, такой уж у нее характер, да и вообще, хоть он, конечно, судьбой не обижен, но в смысле жизненных достижений и не очень везучий. Наверное, решил Саша, дают ковер, а ковер ему совсем и не нужен, сейчас их и в магазинах навалом. Волноваться особенно нечего. Но он на всякий случай, чтобы сделать приятное Владимиру Васильевичу, все же ласково-благодарственно улыбнулся и сказал: