Саше в объяснениях Юлечки послышались какие-то извинения, что не смогла добыть у мужа аванса под будущую работу и предлагает личные деньги. И тут же параллельно ее объяснениям возникла мысль: «Бедная девочка! Попросила у мужа, нажала, стала ругаться, а он ей врезал, приварил. Она в слезы, он пожалел, а так как педант, согласился дать личные деньги. Бедненькая ты, бедненькая».
— Вот мы и решили, — продолжала Юлечка, — надо сначала этим летом подготовить фундамент, а уже следующей весной и покупать наш щитовой шалаш. Зачем дереву целый год гнить на участке, правда?
— Правда. Спасибо, Юлечка. — Саша повернул Юлечку к себе и крепко взял ее за локотки. В глазах у нее стояли слезы.
— Не надо, Саша, не надо. Мне уже будет хорошо, если я буду знать, что вы счастливы. А деньги я вам уже положила в средний ящик вашего стола под газетку, слева.
…Тамара Григорьевна не стала пользоваться таинственными знаками, мановениями бровей, не стала указывать глазами на дверь. Не успел Саша после свидания с Юлечкой сесть за стол, разложить бумажки, открыть средний ящик, чтобы через газету нащупать тугую пачечку денег, а потом — при случае — и незаметно переложить ее в карман, а Тамара Григорьевна уже сказала:
— Саша, мне надо с вами поговорить по личному вопросу, выйдите, пожалуйста, в коридор.
Тамара Григорьевна с шумом отодвинула стул от стола и первая решительно вышла из комнаты. За нею Саша шел, заранее робея, как новобранец в предчувствии разноса старшины. А в коридоре он встретил уже другую, никогда ранее не виданную им Тамару Григорьевну.
— У вас есть закурить? — спросила Тамара Григорьевна.
— Вы же никогда не курили.
Саша достал пачку «Астры». Тамара Григорьевна энергично размяла сигарету, сунула в рот, Саша поднес спичку. «Закашляется или не закашляется?» Обошлось.
— Саша, я хотела бы с вами поговорить откровенно…
«Сейчас будет насчет машины канючить. Ну уж дудочки, когда надо, мы железо, да и поезд уже ушел: списки, говорят, уже в торге». Саша, зная характер Тамары Григорьевны, уже давно был готов к этому разговору и выработал себе линию защиты: «Ничего не воспринимать. Слушать, как посторонние радиопередачи, пусть летит…
Ничего не брать к сердцу… Логика логикой, а порядок порядком».
— Саша, — продолжала Тамара Григорьевна, — три года назад я могла уже уйти на пенсию. Я живу в двухкомнатной квартире в центре города с сыном, невесткой и внуком. С невесткой у меня отношения кошмарные. Я ей мешаю и понимаю это. Да она и не скрывает. У меня в комнате стоит отдельный холодильник. Мне не разрешают разговаривать с внуком, а внуку со мной…
«Наверное, Тамара Григорьевна тоже готовилась к этому разговору». Саша еще подумал, что его броня, его «слушать, как постороннюю радиопередачу», разлетелись вдребезги. Он сразу же по-другому взглянул на Тамару Григорьевну. «Если не врет, то как она держится до сих пор, приходит по утрам на работу, хотя и злая, но выдержанная, хорошо одетая, причесанная? Какой же в душе ад испытывает эта уже очень не молодая женщина! Сын не может заступиться. С внуком не дают поздороваться. Как только ноги несут ее вечером домой?»
— И вот, Саша, просьба моя сводится…
— А вы не пробовали уехать от родни? На расстоянии отношения всегда лучше. У меня тоже жена с матерью поначалу немножко воевала.
— Я пробовала уехать. На очередь нас не ставят, потому что большой метраж, но угла у меня своего нет.
— А кооператив? Вы в кооператив вступить не пытались?
— Вот к этому мы, Саша, и подходим.
И в этот момент из кабинета начальника управления высунулся востренький носик Сонечки, секретарши начальника и подруги Юлечки.
— Русаков, — заорала она, — тебя к телефону.
«Это Нонна», — подумал Саша. Больше по этому телефону ему звонить некому, а Нонна знала этот телефон как резервный. Для экстренных новостей. Сонечка Сашу могла сыскать и из-под земли, по духу, что ли.
— Это ты, Нонна? — спросил Саша, не дожидаясь голоса в трубке. — Ты чего звонишь? — Саша начал тревожиться. — Дети здоровы? В деньгах тебе на работе отказали?
— Дети здоровы, деньги дают.
— Ну, а чего звонишь? Загружаешь телефонную сеть?
— Ты же знаешь, Саша, — сказала в трубку Нонна, — я тебя всегда чую. Вот ударило мне, что надо тебе позвонить, я и звоню.
— Ну хорошо, хорошо. Жив я, все у меня в порядке. — Саша понизил голос, чтобы не очень раззадоривать любопытную Сонечку. — Я еще шестьсот рублей достал. Теперь все. Ажур. Рада?