Насчёт церкви. Тогда было не как сейчас — по сорок сороков церквей и часовен в каждом хуторе — на весь район действовали всего один-два православных храма, куда моя бабка безотносительно чего бы то ни было ходила каждый воскресный день (на обратном пути посещая базар) и таскала меня за собой. Платой за ожидание её у порога церкви был стаканчик мороженого.
Дед прожил, получается, 75 лет, несмотря на тяжелое ранение и инвалидность, то есть изначально в нём был заложен большой запас прочности. Другой мой дед — дед Костя по отцу — прожил тоже 75 лет, но он был активным сторонником НОЖа — Нездорового Образа Жизни. Между прочим, он был наследственный слесарь (наследственный, так как и его отец Пётр Федорович работал там же в той же должности аж с 1888 года) — на Воронежском паровозоремонтном заводе им. Дзержинского. У Петра Федоровича было 11 детей, у деда Кости 5, у моего отца нас с сестрой двое, у нее никого, у меня двое, внук у меня пока один. Получается вот такой демографический график: 11 — 5 — 2–0 — 2–1. Только Путину не показывайте.
Обе мои бабки прожили по 87–88 лет, сохраняя память, сознание и даже частично трудоспособность почти до самого конца. И это, несмотря на все невзгоды и пережитые катаклизмы, начиная с 1917 года и практически до самой их кончины. Книжка «Как закалялась сталь» — это как раз про них.
Эпилог
Я к чему пишу эти автобиографические — во многом — строки, которые никому, включая мою семью, тысячу раз не нужны?
Во-первых: я пытался пошатнуть укоренившийся миф о счастливом, богатом, всесильном СССР — о чем нам пытаются (не безуспешно) «вкрутить» нынешние правители и их клевреты, которые позиционируют себя в качестве преемников великого Советского Союза. Да, Советский Союз был велик и могуч, а люди в нем многие жили так, как я здесь описал, очень-очень многие. Вот этот поразительный диссонанс нужды и бесправия с гигантскими достижениями в науке и технике (в основном в области вооружения и средств уничтожения), этот средневековый нищий быт моих дедов (и миллионов, десятков миллионов их современников), соседствовал по времени с полётами к Луне и Марсу и прорывными открытиями в биологии и медицине. Это что, другая планета, параллельный мир? Так что не надо мне «свистеть» о вкусном дешевом пломбире в СССР и что «мы были впереди планеты всей». Да, были, но цена — вот она.
Во-вторых: хотелось этим рассказом-воспоминанием еще раз выразить восхищение удивительной, бескрайней степенью самопожертвования моей бабки (и деда) и всего того поколения. Может, до сих пор эта страна и живёт, благодаря стараниям миллионов таких бабок и дедов, вытянувших на своём горбу все прихоти и эксперименты коммунистических мошенников XX века.
Детские гендерные игрища при социализме
Тема заявлена тонкая, деликатная, поэтому бруталов и феминисток прошу покинуть эти страницы — речь пойдет о некой эфемерной, нематериальной субстанции, заложенной в нас природой (или Создателем), как оказалось, сызмальства.
Напомню эпизод из 1-й главы этих «Мемуаров», где речь шла о красивой и, как оказалось, бесконечно мудрой девочке Олечке, к которой многие мальчишки тогда испытывали загадочное притяжение, в том числе и автор этих строк. Продлилось это наваждение года с два — на «последнем курсе» детсада и на первом в школе. Все тогдашние Олечкины обожатели пытались добиться её расположения и внимания, для чего приходилось, например, нам с другом Васькой даже зимой ходить под её окна и бросать в них снежки, чтобы потом разбежаться при шевелении занавески. Странным было еще то, что мы с Васькой при этом были вроде как конкуренты, но сами этого не осознавали.
Потом ЭТО прошло, так сказать «отпустило» — другие заботы и дела отодвинули Олечку (по крайней мере у меня) на второй план, как и вообще интерес к противоположному полу. Не подумайте ничего плохого, он — этот интерес — возобновился естественным путем, да ещё как, к последним школьным годам. Правда, за исключением двух интересных и поучительных эпизодов, о которых я и хочу поведать. Для справки: красотка Олечка оказалась еще и умницей — она закончила школу в числе первых, а когда мы в 6-м классе ездили в Липецк от школы на областные соревнования по шахматам, она была у нас единственная на «женской доске» (я всего лишь на «четвертой») — это говорит о многом.