[226] В действительности капитан «Потемкина» Голиков приказал накрыть группу казнимых брезентом: об этом вспоминали многие участники восстания. Однако бунт начался прежде, чем матросов успели накрыть. В сценарии «1905 год» был предусмотрен кадр, основанный на этих воспоминаниях: «Офицер отдает команду. Оставшихся накрывают брезентом». В фильме «Броненосец “Потемкин”» отступлением от реальных событий было то, что бунт вспыхивает после сцены с брезентом. Таким образом, «чистой выдумкой режиссуры» является не мотив «брезентового савана» и не приказ командира, а вся разработка эпизода с накрыванием матросов, напряжением перед залпом и возгласом Вакулинчука «Братья!», с которого начинается восстание. Вероятно, это «фантазирование на тему», а также воззрения консультанта вытеснили из памяти Э. исторический источник эпизода.
[227] Это был Всеволод Эмильевич Мейерхольд; к сожалению, в момент его приезда в Париж Прокофьева там не оказалось и приглашение написать музыку к фильму не было передано.
[228] Речь идет об Александре Андреевиче Левицком, одном из старейших русских операторов, начинавшем снимать с Э. фильм «1905 год». Полное несходство творческих принципов привело к разрыву их сотрудничества еще на съемках в Ленинграде. После завершения «Потемкина» Э. писал: «Потеря полутора месяцев из-за несхождения характерами с Левицким. … Трудно делать революционную сегодняшнюю вещь, когда в операторе обывательская неприязнь и непринятие крана, верфи, паровоза, а идеалы — в картонных католических костелах» («Тезисы к выступлению в Ассоциации революционной кинематографии», 1926). Последняя фраза — намек на фильм «Крест и маузер» (реж. В. Гардин), снимавшийся Левицким в Одессе, когда у Э. его сменил оператор Эдуард Тиссэ.
[229] В так называемом «монтажном сценарии» (август — начало сентября 1925 г.) для финала эпизода «Лестница» Э. наметил съемку скульптурной группы на здании Одесского оперного театра — «Колесница Музы, запряженная пантерами». Крупные планы рычащих пантер были заменены потом тремя кадрами мраморных львов с дворцовой лестницы в Алупке.
[230] Дюк — распространенное в Одессе название памятника на верхней площадке портовой лестницы — фигуры генерал-губернатора Одессы герцога Армана-Эмманюэля Ришелье (скульптор Иван Мартос, 1826).
[231] Имеется в виду стихотворение «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче», где поэт описывает свой разговор с солнцем за чаепитием.
[232] Согласно ветхозаветной «Книге Иисуса Навина» (10, 12 – 13), этот помощник и преемник Моисея во время битвы израильтян и гаваонитян «воззвал к Господу… и сказал пред Израильтянами:
стой, солнце, над Гаваоном, и луна, над долиною Айалонскою! И остановилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим».
[233] Иронический парафраз лейтмотива «В Москву! В Москву! В Москву!» в пьесе А. П. Чехова «Три сестры».
[234] В 1943 г. озвученный музыкой Пола Абрахама «Потемкин» был дополнен «партизанской рамкой» из пролога и эпилога (автор сценария — Альберт Мальц) и под названием «Seeds of Freedom» выпущен на экраны США. Ниже Э. цитирует статью «Второе рождение классического фильма» Г. Д. Гланса в августовском номере журнала «Theatre arts» за 1943 г.
[235] — часть вместо целого (лат.).
[236] Имеется в виду классическая статья Э. «Диккенс, Гриффит и мы» (1941 – 1945).
[237] Николай Бауман, один из руководителей московского пролетариата, был убит 18.X.1905 агентом царской охранки. Его похороны вылились в грандиозную демонстрацию и стали памятным событием первой русской революции.
[238] Рукопись — недатированный, трудно читаемый черновик, расшифрованный В. П. Коршуновой. Возможно, этот набросок связан с планом главы «Большой театр» (май 1946 г.), где Э. хотел рассказать о своих «вторжениях» на подмостки прославленного московского театра: показе сцены из «Мудреца» на юбилейном вечере Мейерхольда (1923), участии в торжествах по поводу 15‑летия советского кино (1935), постановке оперы «Валькирия» (1940) и др. Среди этих событий упомянута и премьера «Потемкина» 24 декабря 1925 г. на торжественном заседании, посвященном 20‑летию первой русской революции.
[239] Поскольку монтаж фильма продолжался до последнего часа и негатив не был еще смонтирован, оказалось невозможным отпечатать копию без монтажных склеек, и на вечере в Большом театре была показана единственная рабочая копия.