Насколько мал и ничтожен человек во власти стихии, насколько глуп и наивен самозваный король мира в своей жажде власти и подчинения. Лишь оставшись один на один с неистовой мощью природы можно осознать своё место и отдаться на милость неисповедимой божественной воле.
У меня не было ни единого шанса. Не прошло и пары мгновений, как грохочущая волна смыла меня в мировой океан и декорации вдруг изменились. Стало светло. Я осознал себя стоящим на террасе остроконечной башни, вершина которой скрывалась среди облаков. Чёрные мраморные стены переливались под ясным солнцем, подбирали лучи и отбрасывали на землю исполинскую тень.
Рядом со мной были люди. Двое. Очень красивая рыжеволосая женщина в рубиновом платье ласково прижималась к груди высокого мужчины. Они были парой, догадаться об этом было не сложно. Прекрасная златовласка гладила русые волосы у любимого на затылке и что-то шептала ему на ухо. Он отвечал ей нежно и трепетно, поглаживал её спину и целовал ухоженные руки.
Вдруг незнакомцы одновременно повернулись ко мне. От их пристальных, оценивающих взглядов стало не по себе, засосало под ложечкой, а по коже пробежали мурашки. Мужчина оказался похож на меня, как две капли воды, только был старше, а его уставший взгляд был заметно обременён жизненным опытом. Высокий лоб перечеркнула отметина рваного шрама, выразительные бархатные брови недоверчиво изогнулись, а бескровные губы растянулись в насмешливой ухмылке.
Глаза незнакомцев немного светились: у женщины радужки сияли, словно горсть изумрудов, а у мужчины горели небесной бирюзой. Он вдруг отвернулся и что-то сказал женщине на ухо. Она будто бы ему не поверила, будто расстроилась и обняла его ещё крепче. Влюблённые обо мне быстро забыли, были заняты только собой, будто пытались наглядеться, чтобы запомнить друг друга, будто прощались навеки. Женщина громко всхлипнула, по щекам потекли крупные слёзы, когда мужчина вдруг начал таять в пространстве, словно пустынный мираж, и исчез у неё прямо из рук.
Незнакомка закрыла лицо руками, упала на колени и отрывисто зарыдала. Мне было её искренне жаль.
— Прости нас, дитя, — сказала она сквозь горькие слёзы. — Мы пытались… но мы не смогли. Его больше нет, мальчик мой… его больше нет.
Вскоре она взяла себя в руки, вытерла слёзы и подошла ко мне. Изумрудные глаза женщины засияли втрое ярче. Взгляд стал более строгим, но в то же время оставался нежным и любящим.
— Теперь сила твоя…
— Кто ты? Кем был этот человек? — спросил я, понимая, что не услышу ответ. Я стоял от неё на расстоянии вытянутой руки, но вдруг отчётливо осознал, что разделяет нас нечто большее, не пространство, но время. Изображение незнакомки стало мерцать, а голос слышался издалека, будто я смотрел лишь трансляцию, которой мешали помехи.
— Моя любовь… свет моей жизни… мой великий муж не пережил страшной битвы! — снова всхлипнула женщина. — Кертис закрыт. Он надёжно укрыл нас. Мир пал, надежды больше нет.
С каждой секундой женщина говорила всё тише, а её облик сменялся волнами и рябью, помехи ставились всё более явными и навязчивыми.
— Теперь твой черёд, мой мальчик… теперь сила твоя… теперь ты носитель ге… теп… … … нома…
Женщина всё говорила, а я больше не мог разобрать ни единого слова. Напряжение нарастало. Черты лица незнакомки вдруг ожесточились. Её нежные руки впились в мою грудь железной хваткой, а предплечья загорелись белым огнём. Пламя подбиралось к ладоням и в считанные секунды перетекло в мою грудную клетку.
Такой боли я никогда не испытывал. Грудь занялась, будто была из соломы. Жар проник мне под кожу и вмиг распространился по всем органам, сосудам и капиллярам. Огненная борозда расползалась по торсу ветвистыми ручейками. Беспощадное пламя медленно отвоёвывало сантиметр за сантиметром, пока не схватилось всё тело. Я горел, горел заживо.
Время потеряло для меня всякий смысл. Безумная пытка захватила все мысли и чувства, весь мой мир сжался до размеров горошины и вращался вокруг адской боли. Она была моим солнцем, необъятной сверхновой или может быть даже центром вселенной, у истоков которого стоит сама жизнь. Я мечтал умереть, но вновь и вновь возрождался в белом огне до тех пор, пока чаша терпения не заполнилась до краёв. Лишь тогда у меня появился шанс ускользнуть и прорваться сквозь пелену сновидений.
Едва раскрыв глаза, я в ужасе подскочил на кровати. Холодный пот пропитал одеяло и простынь, меня будто окатили из ведра, да так и ставили лежать до подъёма. Сердце рвалось из груди, голова кружилась от участившегося дыхания, а руки вцепились в матрас с такой силой, что пальцы побелели, а мышцы вот-вот могло свести судорогой.