Увидев разрушенный город, Лейма едва сдержала горькие слёзы. Всё время осады дворца она просидела в палатах. Корнис строго запретил сестрице взбираться на стену, потому её высочество не видела всех тех кошмаров, что обрушились на Алланти. Город наводнили наёмники, они заполонили все улицы, все уцелевшие дома и подворья. Воздух пропах сажей, хмельной брагой и… Лейма была не уверена, но именно так она представляла себе запах смерти. На широких улицах грудились горы окровавленных трупов. Жужжание насекомых вгрызалось в уши, пьяный хохот, крики и нечленораздельные возгласы гремели, что барабанные марши, редкие женские вопли бесследно таяли в том жутком хоре убийц.
Наёмники шли большим отрядом пока не свернули в квартал мастеровых. Там с Леймой остались лишь трое бандитов, да Вайри. Они сопроводили принцессу к постоялому двору. Лейма долго дивилась тому, что двухэтажный деревянный дом устоял, да и столько комнат остались пустыми, видно готовились к такому делу мастера основательно. Принцессу заточили тогда в комнате на втором этаже и будто забыли о её существовании. Двое громил караулили её двери, но поговорить с ними оказалось так же сложно, как подружиться с заморской гориллой, что жила в королевском зверинце. Сколько не пыталась принцесса вытянуть хоть что-нибудь из угрюмых мужланов, так и не выудила у них даже слова.
Следующим утром под рёв бунтарей казнили отца. Хвала Кериту, окошко в темнице выходило на порт, а не на центральную площадь. Вынести ещё и такое зрелище принцессе было не по силам. Хвала Кериту, стражники Лейму беспокоили редко, так что слабину её тогда никто не заметил.
Но сегодня она не таилась. Сегодня Лейме было плевать, что её слёзы могут увидеть, плевать, что услышат частые всхлипывания, да горькие стоны. Под её окном, в тиши да безвестности, проезжала колона всадников. Впереди всех ехал Бернис Моурт — новый лорд-защитник Угрюмой крепости. Радости на лице графа не было. Лейма видела с каким тяжёлым сердцем воин покидает столицу. На сердце у её высочества было ещё тяжелее. Ведь в тот самый миг на край света уезжал последний человек в этом мире, кто был дорог принцессе. Последний друг, что мог спасти Лейму от добровольного заточения.
Собрав последние силы, Лейма вытерла слёзы ладонью, успокоила дыхание и даже сердце её перестало разрываться в груди. Если Кериту будет угодно, они ещё обязательно встретятся. А если нет?.. что ж, по крайней мере он жив. Это самое главное.
— Гошподин, пошмотри щюда. Я такого ширного храша я фшисни не видел, — прошепелявил беззубый наёмник, что просматривал тракт из кустов. Остальные сидели в скромной просеке за густыми зарослями кохи. День только начинался, но в лесу царили сумерки. А ещё комары, да мелкие мошки зудели над ухом, искусали бедного Вайри, заставляя его поминать несносную принцессу каждую хиску.
— Может, подстрелим, да пирушку устроим себе вечерком? — тут же подхватил Одноглазый, мечтательно причмокивая после каждого слова.
Вайри смерил верзилу холодным взглядом. Командир наёмников давно был не в духе, словом, после той самой ночи, когда Лейма его обыграла:
— Мы что, на охоту приехали? — прошипел Вайри, пронзая Одноглазого взором. Зря старался: невозмутимый здоровяк не заметил ни взгляда, ни тона, расплылся в дурацкой улыбке и продолжил, как ни в чём не бывало:
— А то нет… ха-ха-ха! — докончил он скрипучим смехом.
Вайри отвернулся и опёрся о дерево. Сказать по правде, от свежего храсового мяса на ужин он бы не отказался и сам, но кровь на дороге могут заметить гости, да и следов много останется, запах ещё… словом, идея была неважной.
Наёмники караулили тракт уже третий день. Дорога к Угрюмой только одна, так что мимо отряд графа Моурта — краала ему вместо лошади — не пройдёт. Это каким же кретином нужно было быть, чтобы приказать наёмникам брать Берниса живым?.. Ведь столько крови бунтарям не умудрялся попортить никто. Вайри хотел выслужиться перед братством, подарить мастерам знатного керрийского героя на блюдечке, да и с Торта за такого пленника можно было взять ещё больше золота…
Словом, сам себе приключений подкинул. Вместо того, чтобы славно отдохнуть, вкусить всех сладостей поверженной столицы, сполна насладиться плодами победы — Вайри пришлось галопом скакать в проклятый лес, чтоб вовремя обустроить засаду.
Да и с Легисом договориться было непросто. Горе-бунтарь тогда рогом упёрся, и слышать ничего не хотел о новой воле мастеров братства. У них с Бернисом были свои счёты. Хотя, по правде сказать, Вайри понимал Торта, как никто другой. Негоже оставлять за спиной такого врага, да ещё и давать ему власть над крильисовой тюрьмой и всеми ссыльными разом. Слишком любила Берниса чернь, слишком громким слыло прозвище Моурт — это могло вылиться большими проблемами.