Болонья — очень интересный город, масса старины, даже есть две наклонных башни — но попроще, чем в Пизе. В центре все улицы с портиками, так что во время дождя можно ходить, не замочившись. Старинный университет, чуть ли не самый старый в мире. Недалеко находится республика Сан-Марино, и студенты иногда развлекаются тем, что на неё делают набеги, увозя всю артиллерию республики — несколько старинных пушек. Обедали ежедневно и ужинали в Офицерском собрании — ежедневно макароны и прочие изделия во всех видах, очень вкусно приготовленные; болонская кухня славится на всю Италию. Стоило это недорого. По возвращении домой заходили в кафе — вместо кофе суррогат, с примесью шелухи из какао, но очень вкусно приготовленный. В ресторанах на столах горчица и черный перец — не настоящий, но итальянцы открыли какое-то растение, его заменяющее.
Везде во всем такса — Муссолини установил образцовый порядок. Для своей страны фашизм — прекрасный образ правления, но, к сожалению, агрессивен (Абиссиния, потом Албания, покоренные итальянцами, — так им тесно стало жить на их «сапоге»). Муссолини пытался вдохнуть в нынешних итальянцев дух древнего Рима, но усилия его оказались напрасными.
В общем, в отеле в Болонье мы прожили прекрасно. Перед отъездом получили какие-то деньги плюс аванс — тысячу лир, получили шубы, теплые меховые рукавицы и мазь от обмораживания, а также индивидуальные пакеты, каски и противогазы.
9 января. Снег, холодно, мороз. Отправились на вокзал, благо почти напротив отеля. Погрузили наши «гробы» и мешки в классный вагон для офицеров — койки сняты и вместо них морские гамаки подвесные. Представились нашим попутчикам-офицерам, которых было человек тридцать. В товарных вагонах ехало человек 200 солдат, и в товарных же вагонах везли авиационные бомбы. Начальник поезда — полковник, но мы с ним дела не имели. На перроне купили несколько фиасок вина — по 2 литра каждая, обмотанных рогожей, как «Кианти».
Проехали Ломбардию. На полях снег. На межах везде фруктовые деревья, перевитые виноградными лозами. Все обочины, вплоть до самых шпал, засеяны — ни одного метра земли не пропадает. Проехали недалеко от Венеции, вечером прибыли на пограничную станцию Удинэ, зашли во фруктовый магазин какого-то поляка или еврея, говорившего немного по-русски. Я купил ящик апельсинов. В поезде на обед выдали густой суп с макаронами и мясом и по два куска хлеба по 800 грамм каждый. Еда довольно вкусная, но маловато. В Любляне отправились в соседний вагон и там обменяли 100 лир на 10 марок и 6 венгерских пенго. Из Италии воспрещается вывозить лиры, как из Испании песеты. Мы были очень щепетильными, выполняли все распоряжения и избавились от лир, как и от песет, хотя житейский опыт показал, что можно было провезти их некоторое количество, что было бы очень полезным.
11 января. Ехали через Венгрию, купил там венгерских папирос. Фактически весь день ехали по Прикарпатской Руси, язык почти русский, народ сытый — вроде наших хохлов. Впечатление осталось прекрасное. Вечером проехали Львов, но мы его не видели. На следующий день — мороз, градусов 25. Вагон огромный, при входах по маленькой железной печурке, так как отопление снято. Солдаты воруют уголь на станциях. На подвесных койках продувает; подстелил шубу, сверху одеяло и шинель. Но итальянские шинели жиденькие, на «рыбьем меху», и приходилось мерзнуть.
Несмотря на холод, мы, русские, каждое утро брились и были свеженькие, как огурчики, причёсанные, подтянутые. Итальянцы всю дорогу, 10 суток, ехали небритые, но для нас это была уже третья война, опыт был. Полковник, ехавший за старшего, был восхищён нашим видом бравых вояк, пригласил в своё купе и ласково угощал.
Ко мне подошёл военный врач, говоривший по-русски, и стал жаловаться, что в своё время Россия помогла абиссинскому негусу Менелику, послав ему какое-то количество старых берданок, когда наша армия переходила на винтовку Мосина (по сведениям, абиссинцы захватили в плен тысяч 20 итальянцев и всех их кастрировали). Я врачу ответил: «А чего вы полезли в Крымскую войну? Кто вас просил?..» Ему нечем было крыть.
12 января. Утром я проснулся в холодном вагоне, кто-то сказал по итальянски: «Дубно проехали…» Скорее оделся, посмотрел в окно вагона — вся земля покрыта снегом. Дубно — уездный город Волынской губернии, от моего Острога вёрст 50, хотя я там никогда не был. Вспомнилось, как в «Тарасе Бульбе» запорожцы осаждают Дубно — чего, кстати, на самом деле никогда не было. В Остроге главная улица была Дубенская, шла до казарм 126-го Рыльского полка.