Документы у меня приняли без сучка, без задоринки: аттестат с золотой медалью дал мне зелёный свет, я просился на электротехнический факультет: стать электриком – моя мечта с детства, если уж не суждено стать лётчиком. С однокашниками у меня отношения складывались нормальные, мне особенно нравился один фронтовик, он стал старостой нашего класса. Меня он выделял как запевалу – у меня с детства был звонкий голос. Хорошо я чувствовал себя с другими ребятами – бывшими фронтовиками. Особняком стояли ребята, пришедшие из Нахимовского училища. Я обратил внимание на группу щёголей в курсантской форме при палашах. Так смотрят люди простые – из народа, на интеллигентов в шляпах, при галстуках. Я сразу подумал: – «с этими ладить будет непросто!» – Так потом и вышло!
Я был мамочкиным сынком, робел на людях, смущался, был простодушен, не умел лгать, строить козни, людей принимал такими, как они о себе говорят. Многим это во мне нравилось. Но были и другие люди – со своим непонятным мне воспитанием, они лгали так же просто, как чихали. Им было неинтересно жить просто, им надо было интриговать, ставить ловушки, обманывать, унижать, делать друг другу гадости…
Выпорхнув из-под крыла Натальи Ефимовны, я тогда не знал, что люди бывают разные. Первый конфликт у меня случился как раз с другом – Толей Бариновым, из-за пустяка – песни. «Шаланды, полные кефали..» Я тогда не видел фильм «Два бойца», а Толя ездил в Одессу, поступал в мореходку, и этот фильм видел, и песню любил. Как – то Толя её напел: – какая хорошая песня, а тебе нравится?
Я откровенно сказал: – Мелодия хорошая, а вот текст – разит уголовщиной, какая шпана написал?
– Сам ты шпана! – и друг понёс меня по матери.
Наконец до одного «нахимовца» дошло, что орловский парень не хуже питерских снобов. Конечно, нет сомнений, что эти парни получили ещё в детстве многие знания из области интеллекта личности, и мне надо было их догонять в этом смысле. Например, уже тогда, по их словам и намёкам, стало понятно, что они читали книги М. Булгакова: – «Белую гвардию» и др. А для нас это было под запретом до симоновского выступления в «Новом Времени» в защиту Булгакова.
Толе на втором курсе прислали 1200 руб. на новые тогда часы «Победа». Мне тоже нужны были наручные часы, но я пошёл своим путём. Летом 1948 Наталья Ефимовна получила в первой школе заслуженную мою золотую медаль. Я был уже на третьем курсе, и при первом же увольнении в город толкнул её какому-то барыге под аркой Главного Штаба за 300 рублей, потом пошёл по Невскому. Где-то за Владимирским я приметил магазин, где продавали наручные часы – «кировские», очень хорошие, с рубиновыми подшипниками, с надёжным ходом, только очень большие, – теперь делают такие же будильники. При выходе из магазина меня встретил незнакомый мужик, – верно, он давно меня стерёг. В подворотне мужик показал мне «золотые» часы в восьмиугольном корпусе и на ходу. Мужик предложил мне махнуть это «золото» на «кировские», мол, твои легче сбыть, а мне нужно срочно купить Ж/Д билет. Мужик обратился по адресу: такого лопуха, как я, ему было трудно найти. С «золотыми» часами я явился в класс, где знатоки сразу определили: это американская штамповка под золото, и часы вскоре должны встать. Потом я долго копил деньги, во всём себе отказывая, на новые «кировские» часы, – я уже не мог жить без времени, и купил их ко времени поездки в Крустпилс, где расписался с Ларисой Леонидовной…
В 1948 г. у меня появился друг, офицер – артиллерист, недавно уволенный из армии, у него была жена, Нина. Она сказала: – Я познакомлю тебя – это мне, – с хорошей девочкой. Они вместе были в детдоме в Карабаше на Урале. Нина имела в виду Ларису. Но встретиться мы долго не могли. Тогда я написал письмо, предложил Ларисе встретиться под часами у Мариинского театра. Лариса скоро должна была уехать по назначению в Латвию: она закончила железнодорожное медучилище по специальности санэпидемиолог. Я был уже на втором курсе, мы переписывались целый год, письма были тёплые, как потом выяснилось, Ларисе помогала составлять их квартирная хозяйка – латышка Берта. Вот под диктовку Берты Лариса и дала согласие выйти за меня замуж.
Я очень хотел жениться. Получив благословение Марии Васильевны – матери Ларисы, я на зимние каникулы отправился на станцию Крустпилс. Своим напором я даже смутил Ларису, которая втайне хотела, чтобы свадьба произошла в далёком будущем.
Расписались в городе Екабпилсе, гостями у нас были курсанты лётного училища. В первую же ночь Лариса понесла, но это была ещё не Маруся. Очень не хотелось Ларисе становиться матерью. Среди её подруг были девушки-хирурги. Они всё сделали на высшем уровне…