– Вам никогда не приходило в голову, что они не такие уж и хорошие? Что они чувствуют нечто подобное?
– Нет! Они бы хоть в чём – то это проявляли! Нет! Не то! Понимаете, кто-то из них ведь тогда украл, кто-то хитрил, кто-то обижал соседа… Но… они всё это делали, как бы не осознавая, не испытывая мучительных угрызений совести! …
– Так всё дело в совести?
– Да, наверное. Маруся ни один проступок сама себе не прощала, стоило только осознать его, как он начинал грызть изнутри. Изгоняемый днём возвращался ночью.
– Много было проступков?
– Да на каждом шагу!
В который раз пытаюсь написать, как положено, букву «А», а она расплывается, потому что заливается слезами.
– Почему?
– Выпороли. За двойку по чистописанию.
– Это было единожды?
– Часто. Отец щадил – бил ремнём. Мама пользовалась шнуром от утюга, от него синяки долго не проходили, Маруся заходилась в крике, но наказание следовало неминуемо.
– За что?
– За всё подряд. Считалось, наверное, что так и нужно воспитывать. Марусю пороли так, что, заходясь криком, она уже не понимала, где находится. В любой момент мама могла ударить по спине, по лицу, не важно, чем, что под рукой: – тапком с ноги, – правда, нет, утюгами в неё не бросали.
– Так мама была… не хочу произносить это слово, она была жестока по отношению к вам?
– Сейчас всё скажу, и покончим с этим. Пришла из школы, дома никого, есть нечего. Сердобольная соседка чем-то накормила, задала какие-то вопросы. Мама вернулась с работы, обо всём узнала, поднесла к моему лицу клещи и с ненавистью сказала: – Вынь свой поганый язык, я тебе его сейчас откушу.
– Сколько вам было лет?
– Девять-десять.
– Вы верили, что откусит?
– Несомненно. Уже тогда я привыкла к тому, что от страха сжимается что-то в центре живота, и прерывается дыхание. Я смертельно её боялась. Когда больного папу на десять дней отправили в санаторий, я цеплялась за него и кричала: – Не уезжай, она меня убьёт!
– Вы верили, что убьёт?
– Совершенно точно.
– Он понял вас?
– Он должен был спасать сам себя, но я этого ещё не понимала, я только заворачивалась в его пиджак, пахнущий табаком и его родным потом, и только там успокаивалась. Продолжу страшилки. В огромном дворе на проспекте Стачек на газоны смели снег, получились замечательные снежные горы. Я, как обычно, бежала то ли за хлебом, то ли за молоком и по дороге потеряла десять копеек. Когда вернулась то ли без хлеба, то ли без молока, получила страшный удар по спине: – Иди и найди! – мама. Папа: – Она тебе этого никогда не простит! – Да что ты, папа, прощу! Прощу! – В огромном дворе, в огромных сугробах, разглядела крохотную щёлку, сделанную моей монеткой, раскопала снег и торжественно вернула в семейный бюджет десять копеек.
– Простили матери этот эпизод?
– Наверное, нет, если до сих пор его помню. Хотя… Возможно, она искренно считала, что это – необходимый элемент воспитания. Мама была очень экономна… Она тянула на себе семью.
– Как бы это ни было бы вам обидно, существуют три вида примитивной психологической защиты…
– Как у обезьян?
– Ну собственно… Наукой доказано…
– Ну, раз наукой…
– Итак: расщепление. Считается, что оно формируется в младенчестве, когда ребёнок ещё не может понять, что заботящиеся о нём люди обладают одновременно как хорошими, так и плохими для него качествами. Предполагается, что малыш воспринимает свою маму не как одного человека с различными проявлениями по отношению к нему, а как различных людей (плохая мама и хорошая мама)…
– У меня не было различных людей.
– Мама не делала для вас ничего хорошего?
– Был другой эпизод. Мне очень хотелось завести какое-нибудь домашнее животное, но условия не позволяли. Папа за неимением лучшего, сам смастерил аквариум, потом увлёкся, завёл ещё один, и ещё… (Ах, какие выставки общества аквариумистов проводили в ДК Первой Пятилетки! Каким праздником было ежегодное посещение такой выставки!) В какой-то момент расплодилось огромное количество гуппи. В выходной мама наполнила ими большую банку и вместе со мной приехала через весь город на Калининский рынок, где торговали всякой живностью. Целый день мы простояли за прилавком и к вечеру заработали почти десять рублей. Мама добавила рубль и тут же, недалеко от рынка в обувном магазине купила мне красные туфельки.