Это было слишком. Вдруг прорвалась истинная мужицкая природа, слетела маска умного ироничного интеллигента, каким Маруся считала своего отца, и которым он никогда не был. Маруся огляделась: как уныло, опять не будет чуда! Тогда зачем?
– Я пойду спать. – Было около одиннадцати.
– Тогда прими снотворное, – сказала добрая мама.
Картинка, достойная описания: в одной комнате четверо, бабушкина кровать, на которой спит Маруся – у дверей, на самом проходе, отгороженная наполовину старым советским сервантом, в котором у папы – запас люминала. Семейство сидит за столом у окна, а Маруся поглощает люминал, закусывая конфетами «антракт». Мама просит маленького брата: – Посмотри, что она там делает? (Как будто мать и дочь разделяют километры или непроходимые стены). – Конфеты ест, – говорит брат.
Семейство опомнилось только в два часа следующего дня, когда на губах у Маруси выступила зелёная пена. Откачали.
Весной семья получила ордер на новую квартиру на улице Солдата Корзуна. Рядом с новым домом осталась полоса нетронутого леса. В мае после дождя Маруся пробежала через этот лес и влетела в дом, задыхаясь от счастья: – Папа! Папа! Как там,.. Какой воздух!
– Вот и напиши стихи в духе твоего любимого Превера; Весной просыпается природа, расцветают цветы и в свежих могилах заводятся черви.
Маруся согнулась, как от удара в живот: – За что?
– Это я к тому, что было бы, если бы мы тебя весной схоронили.
Школу Маруся закончила, как и положено: с тройками по математике, физике и химии и пятёрками по гуманитарным предметам.
Принципиально Маруся не читала ничего, что было положено по программе. Но когда на восьмом году обучения весь класс дружно взбунтовался против учительницы русского и литературы, которая говорила, что сакля – то же самое, что аул, не явился на её урок, а рванул на Невский смотреть фильм «Старики на уборке хмеля», был наказан, но своего добился, в школе появился учитель Марин, фронтовик, хранящий в своём теле осколки, а в душе – бунтарство много повидавшего человека. С ним Марусе было очень легко: можно было не читать «Что делать», ухватить какой-нибудь один тезис, развести вокруг него полемику, на которую пожилой учитель так легко ловился, что потом и на переменке хватал Марусю за локоть и продолжал дискуссию. Этот трюк Маруся так отработала, что потом и в институте пользовалась им с такими асами, как Чирва и Гительман. Кстати, когда обнаружилось, что Марин – алкоголик, из школы его выгнали, но он предложил Марусе написать совместную книгу о ком-то из партийных деятелей. (Марин и Марина – вот, что будет на обложке, здорово?) Марусин вклад в это произведение заключался в переписывании фактов биографии деятеля, что требовало многочасового просиживания в Публичке. Маруся взялась, но, естественно, бросила, потому что уже была захвачена другим потоком. Так вот, в ночь перед экзаменом Маруся напилась кофе и обложилась книгами, но, к несчастью, начала с «Обломова», от которого до утра уже не оторвалась. Сочинение с испугу написала в стихах на тему «Моя встреча с Пушкиным». Получила «Отлично».
Экзамен по французскому тоже прошёл легко: никто не донимал грамматикой, любимая Ленора Яковлевна просто попросила прочесть наизусть то, что мы учили, выслушала, явно получая удовольствие, и поставила пятёрку. (Что бы я делала, если бы родилась на пятьдесят лет позже с этим ЕГЭ?)
Мама сшила выпускное платье из самого дешёвого материала. Марусе не понравилось. Из крохотного отрезка дедерона, подаренного тётей, она соорудила себе что-то предельно короткое и бесформенное. Но в парикмахерскую пошла, как и все одноклассницы. Её длинные волосы долго начёсывали, сооружая на голове башню, закреплённую миллионом «неведимок», затем опустили на глаза чёлку и залили всё это мебельным лаком. Маруся ужаснулась и стала всё это разбирать, но башня была создана на века, поэтому на выпускной Маруся явилась с чем-то невообразимым на голове, вроде развалин старой крепости.
Накануне выпускного классная руководительница Елена Сергеевна позвала всех к себе домой. Она была потрясающей классной: водила с мужем-альпинистом детей в походы, а потом и в горы. Альпинистская романтика, очень особенные песни так сплачивают! Только Маруся опять-таки, была маргиналом: формально – из-за язвы, на самом деле, из-за нищеты, Маруся и мечтать не могла ни о каких походах. Будем справедливы: этот класс однажды чуть было не расформировали, потому что в нём не было достаточного процента пролетарских детей, слава Богу, обошлось! Родители моих одноклассников в основном – «плавали», а значит, у кого-то появлялись первые шариковые ручки, первые колготки, одевались, в основном, прилично, но всё прятала обязательная форма: коричневое платье с белым воротничком и чёрный фартук, как у гимназисток. Поэтому разницы в достатке родителей мы не замечали: все были равны и встречались не по одёжке.