Он пожал ее слабо, как ребенок.
— Никто не знает о тех днях, — проговорил Кен. — Никто ни черта не знает. Вот проблема этой страны. — Он посмотрел на своего друга. — Мы ведь хотели, чтобы он пошел с нами. Пэдди Сильвер. К Кенотафу.
Синг Рана подтвердил это коротким кивком. Если его и расстроила смерть моего отца, он не подал виду. Но конечно, это случилось слишком давно. Все это.
— Он никогда не любил демонстрации, твой старик, — сказал Кен. — Он был не из тех, кто надевает берет, цепляет медали и идет в строю. Но мы думали, может, он придет туда. И, если ему не захочется маршировать, он хотя бы посмотрит.
Он взглянул на Синга Рана.
Старый гурк пожал плечами.
Я протянул Кену его очки.
— Я приду, — пообещал я. — Мы придем вместе с сыном.
Когда мне было двадцать пять и я должен был впервые стать отцом, мама все время повторяла мне одно и то же.
— Как только станешь родителем, — говорила она, — твоя жизнь больше не будет тебе принадлежать.
Говоря это, она имела в виду следующее: «Спрячь подальше записи “Смитс”». Она имела в виду: «Проснись. Беззаботная свободная жизнь закончится с появлением коляски в прихожей».
Но я никогда не чувствовал ничего подобного. Да, конечно, все меняется с рождением малыша, но я никогда не чувствовал, что отказался от своей жизни. Став родителем, я никогда не ощущал себя заложником. Я никогда не чувствовал, что моя жизнь мне не принадлежит.
До того самого вечера, когда я ждал, пока Пэт вернется из Сохо от Джины. До того самого вечера, когда его не было, а я ждал. И тогда я действительно почувствовал это. Я почувствовал тошноту, живот скрутило, натянутые нервы дребезжали при шуме каждого проезжающего автомобиля. И я наконец понял.
Моя жизнь мне не принадлежит.
Мы услышали, как вскрикнула Джони: в ее спальне был установлен монитор. Сид отбросила в сторону «Вог».
— Я так и знала, — проговорила она. — После «Доктора Кто» ей всегда снятся кошмары.
— Это Плачущие ангелы[8], — предположил я. — После них и мне кошмары снятся.
— Пойду полежу с ней немного, — сказала Сид. — Пока не уснет.
Она погладила меня по руке.
— Я уверена, что с ним все в порядке, — тихо проговорила она.
Было уже около полуночи, когда снаружи затормозило такси Джины. Она не стала выходить, но подождала, пока Пэт откроет входную дверь, и лишь потом уехала. Он вошел в гостиную. Лицо его было словно маска.
— Все хорошо? — спросил я так беспечно, как мог.
Он кивнул.
— Отлично.
На меня даже не взглянул.
— Все прошло нормально?
Он копался в рюкзаке в поисках чего-то.
— Я пойду к ней на будущей неделе, — бесстрастно проговорил он. — Джина просила меня прийти на будущей неделе.
Он так и не посмотрел на меня.
— Что же, это хорошо. Отлично.
Тут я вспомнил еще кое-что:
— Ты принял таблетки?
Он бросил на меня возмущенный взгляд.
— Не надо мне напоминать, — заявил он. — Я не ребенок.
Он должен был принимать таблетки.
Несколько лет назад, только перейдя в старшие классы, он слег от какой-то болезни. Сначала думали, что это грипп, но после того как он проболел больше половины триместра, у него стали подозревать синдром хронической усталости. Только после невеселого Рождества выяснилось, что у него проблемы со щитовидной железой. Ему прописали таблетки, и его здоровье поправилось. Но он должен был принимать их каждый день, всю оставшуюся жизнь. Что ж, в мире полно детей, у которых ситуация гораздо хуже.
Я пошел спать, зная, что слишком перенервничал сегодня, чтобы уснуть. Наверное, только под утро удастся подремать.
А все потому, что его болезнь — еще одно событие, произошедшее, когда Джины уже не было рядом.
5
Тайсон увидел меня сразу же, как только я вышел из машины.
Сначала он просто смотрел — прижал уши, оскалил зубы, из уголка жуткой пасти тянулась длинная нитка слюны. Такое ощущение, что он не мог поверить своему счастью. Объект его страстного желания вернулся.
Затем он внезапно сорвался от своих хозяев — Старых Парней, которые стоял и, наклонив головы, похожие на огромные вареные яйца, в отвратительном братстве, и бросился через двор, лавируя между новенькими «мерсами» и ржавыми драндулетами с польскими дисками.
Слишком поздно.
Я уже был на середине бетонной лестницы, слушая, как «завывает пыльный ветер в коридорах замка» — это из песни Вилли Нельсона.
Я постучал в дверь старика.
Ему понадобилось ужасно много времени, чтобы открыть, но я все же успел скользнуть в спертый воздух его квартиры прежде, чем прибежал Тайсон. Мы слышали, как его мясистые лапы колотят в тонкую дверь, пока он выл о своей противоестественной любви.