Я вышел их проводить и велел дочери беречь пальцы, когда закрывал за ними дверцу машины. Я смотрел, как они уезжают. Огоньки стоп-сигналов дважды моргнули красным, когда они доехали до угла. Потом они исчезли из виду.
Я посмотрел на небо в поисках астероида, а потом вернулся в дом, тихонько закрыв за собой дверь, потому что мой сын все еще спал наверху. Сегодня ему не надо было идти в школу.
Ему вообще больше не надо было ходить в школу.
23
Мы остановились наверху каменной лестницы. Перед нами распростерся стадион.
Огромное зеленое пространство, словно тайный сад в сердце города. Беговые дорожки, посыпанные влажным песком. Шесть открытых загонов, ожидающих добычу. Старики в кепках и молодые парни в кроссовках. Все курят, кашляют, изучают бланки, разглядывают борзых, которых выгуливают дрессировщики.
Пэт затянулся и сощурил глаза.
Он был одет в школьную форму, но она походила на трофей, добытый пиратом у какого-нибудь гардемарина. На пиджаке школы Рамсей Макдоналд не хватало пуговиц, а оставшиеся висели на одной ниточке. Форменный галстук небрежно заправлен под рубашку, как у Дэвида Найвена. Две верхние пуговицы белой рубашки расстегнуты. Прогулы стали его образом жизни. Я знал, что он не вернется.
— Однажды ты бросишь, — проговорил я, глядя на него с сигаретой. — Бросишь курить. Это не может продолжаться всегда.
Он кивнул, глубоко затянувшись.
— Когда мне будет тридцать, — сказал он.
Я был на сто процентов уверен — он искренне верит, что ему никогда не будет тридцать, даже через миллион лет.
— Не волнуйся. Я хочу жить.
Потом его лицо просветлело.
— Вот они! — воскликнул он.
Старики сидели недалеко от финишного столба. Когда мы подошли, они подняли на нас свои древние лица. Кен — от «Рейсинг пост», Синг Рана — от программки.
— Соскучились по старому месту, — сказал Кен, и мы все посмотрели на неясные отпечатки собачьих следов. — Покер онлайн. Интернет-букмекеры. Казино в сети. Это большая нагрузка для старых яиц.
Дело в том, что этот стадион собирались сносить. Сегодня здесь были последние бега, но даже бесплатный вход привлек не много игроков. Только человека средних лет, которому не надо было ходить на работу, и стариков, которым больше некуда было пойти. И мальчика, который должен был быть в школе.
Они стояли под первым летним солнцем и смотрели на собак.
— Вон тот, — сказал Кен, вынимая жестянку «Олд Холборн». — Номер шесть. Он чует кровь.
Мы смотрели на приближающихся борзых, гладких, как пантеры. Собака с черно-белыми полосками и красным номером шесть нюхала воздух, ее черные глаза горели. Она была светло-коричневого окраса, цвета песка на пляже в конце дня.
Кен кашлянул, сворачивая самокрутку.
— Не говори мне, что эту шавку тренировали на жестяных зайцах, — сказал он Сингу Рана, который только пожал плечами. — Погляди на нее, — настаивал Кен. — Она видывала больше живых зайцев, чем ты — алу-чоп, дорогуша.
Кен посмотрел на Пэта.
— Он уже угадал пару победителей, этот везунчик.
Потом снова повернулся к другу:
— Когда только закончится твоя полоса везения?
Синг Рана не поднял глаз от «Рейсинг пост».
— Это не полоса везения, — проговорил он. — Это эра.
Кен лизнул край «Ризла» своей самокрутки, и в этот момент собаки промчались мимо нас, направляясь к загонам.
— Единственный Парень, — вздохнул он, и мне понадобилась пара мгновений, чтобы понять, что он говорит про шестой номер.
Пэт изучал бланк.
— У Единственного Парня мало шансов, — задумчиво сказал он. — Каждый раз проигрывает в тринадцатом забеге.
Он взглянул на красные номера, мелькающие на табло соревнований:
— Почти все ставят на Энергичного Дружище.
— Но Единственный Парень чует кровь, — продолжал настаивать Кен.
Он сделал глубокую затяжку, и у него начался приступ кашля. Когда приступ закончился, Кен прищурился на нас из-под очков. На его глазах от натуга выступили слезы.
— Если они почуют кровь, их уже не остановить, — твердо сказал он, затянулся в последний раз и отбросил окурок.
Тот упал на старую каменную лестницу, рассыпая искры.
— Поторопись, — шепнул мне Кен.
Я кивнул. Мы с Пэтом спустились к ограде, где ожидала целая шеренга букмекеров, и он сделал нашу ставку — двадцать пять фунтов. Все или ничего.
— Четвертак на выигрыш Единственного Парня от юного учащегося, — сказал букмекер, а его ассистент это записал. — Удачи, сынок.