Она повернулась и прижалась своими губами к моим.
Я качнулся назад, продолжая целовать ее, и ударился о две стоящие рядом капельницы.
Она целовала меня, и я целовал ее в ответ. И даже когда я услышал веселый смех, донесшийся с сестринского поста в коридоре, моя голова продолжала кружиться от ошеломления, потому что наши рты идеально подходили друг другу. Просто были созданы друг для друга. Такое бывает нечасто, доложу я вам.
— Это из-за того, что смерть так близко, — выдохнул я, жадно хватая воздух. — От этого мы так отчаянно цепляемся за жизнь. Это всегда…
— Молчи, — сказала она. — Не пытайся говорить ничего умного, Гарри. Не сейчас, ладно?
— Ладно.
— И не говори голосом Барри Уайта.
— Я и не собирался, — ответил я, слегка обиженный.
Она снова поцеловала меня, но уже более здраво, не так лихорадочно, не так отчаянно, и когда мимо нас прошла медсестра и сказала, смеясь: «Найдите другое место, вы двое», Сид отступила от меня на шаг.
Я стоял, глядя на нее.
— Вы возвращаетесь домой? — спросил я, касаясь ее руки. Она позволила мне сделать это. — Да? Домой. Возвращайтесь домой, ладно?
Она смотрела в пол.
— Я навещу тебя, хорошо? — сказала она.
— С Джони все в порядке? — спросил я. — Она больше не боится астероида, который уничтожит Землю?
— Она не упоминала про астероид, — ответила она. — По-моему, ее больше беспокоит глобальное потепление. Изменение климата. Теперь это ее главный страх. И еще Плачущие ангелы из «Доктора Кто».
— Вот сволочи, — с чувством проговорил я.
— Астероид… Она не вспоминает про астероид. — Сид перевела дыхание. — Но она скучает по тебе.
— Я тоже скучаю по ней, — сказал я. — И скучаю по тебе. И какие бы между нами ни были проблемы, мы все можем решить. Потому что я потерялся без тебя. — Я покачал головой. — И всегда буду потерянным без тебя.
Это была правда. Это неизменно будет правдой. И я потянулся к ней. Я подумал — может, еще один поцелуй, и я смогу ее убедить.
Но она отпрянула и защитным жестом сложила руки на груди.
— Я ухожу, — сказала она.
Я кивнул. Я умел читать знаки. Она сложила руки, и я видел, что поцелуев больше не будет. По крайней мере, сейчас.
Мне было больше нечего сказать.
— Хорошо, — проговорил я.
Она повернулась, и я ощутил панику. Она на самом деле уходила. Но в этот раз я не пошел за ней.
— Значит, увидимся, — проговорил я ей вслед, просто чтобы что-нибудь сказать, но она не обернулась.
Она просто подняла левую руку, прощаясь, и то, что она держала ее поднятой на мгновение больше, чем было необходимо, дало мне понять, что этот жест означал нечто большее. «Я слышу тебя, я люблю тебя, но сейчас я ухожу». Вот что я увидел в этом жесте, хотя мог и заблуждаться.
Но я заметил, что на третьем пальце левой руки Сид продолжает носить обручальное кольцо.
А ведь это кое-что значит.
То, как она уходила, как прощально махнула рукой, не оборачиваясь, — это было совсем как в финале «Кабаре», одного из любимых фильмов моей жены, когда Салли Боулз оставляет мужчину, которого любила, и возвращается к своей прежней жизни. За исключением того, что у Салли Боулз из фильма не было на пальце обручального кольца.
А я знаю по опыту, что кольцо меняет все, когда ты пытаешься уйти.
Кольцо и дети.
25
Я бродил по опустевшему дому.
Повсюду виднелись следы той семьи, какой мы были когда-то, археологические находки прошлой жизни. Розовый самокат в прихожей, из которого Джони уже выросла. Книжка в мягкой обложке под названием «Не везет в любви», которую Пегги оставила на столе в саду. Впечатляющий парень-вампир на обложке выглядел противным, угрюмым и похожим на зомби. И повсюду вещи моей жены.
Ее зимняя одежда. Ее диски с записями Эньи и Мэси Грей, фильмы «Оклахома!», «Вестсайдская история» и «Поющие под дождем» с оригинальным составом исполнителей. Старые номера журналов «Грация» и «Ред». Книги по фильмам, которые она любила. «Шоколад», «Английский пациент», «Невыносимая легкость бытия». Особенно много всего на кухне — ее рабочем месте, ее владении: вещи, которые она покупала, потому что они были ей нужны или потому, что они были симпатичными. Все эти потрясающие моменты, которые делали ее дом истинным домом для меня, а я этого ни разу не почувствовал, пока она не ушла.
На дне корзины для белья я нашел ее футболку и зарылся в нее лицом. Спереди на ней была надпись «Сочно», и она была поношенной и удобной. От футболки исходил запах жены, и я даже зашатался от острой тоски по ней. Я скучал по жене. Я скучал по дочери. Я хотел, чтобы моя семья вернулась.