Выбрать главу

– Сестрица! – Он уже давно перестал называть ее «сестра Мэн-кэ» и в последнее время чаще всего звал просто «сестрица».

Голос Сяо-суна дрожал от волнения, он впился взглядом в девушку и молчал. Она не смела поднять голову. Это молчание действовало сильнее всяких слов. Наконец Мэн-кэ поднялась и упорхнула, словно ласточка.

Сяо-сун сел на ее место и не без удовольствия подумал о том, что знает толк в женской красоте; его забавляло волнение Мэн-кэ, и он был наверху блаженства.

Мэн-кэ после этого долго не появлялась, опасаясь выдать свое смущение. Она пошла искать Ли-ли, намереваясь поиграть с ней. Но девочка сразу что-то учуяла и, обняв Мэн-кэ за шею, спросила, о чем она думает.

Жена старшего двоюродного брата была очень добра к Мэн-кэ и часто, когда мужа не бывало дома, проводила с нею вечера.

Уроженка западной Сычуани, жена брата долго жила па юге. Она часто рассказывала о красоте озера Сиху, на берегу которого стоял их дом, вспоминала о своей восьмидесятилетней бабушке, о том, как в шестилетнем возрасте почти одновременно лишилась отца и матери, призналась, что только ради бабушки терпит унижения от грубого и беспутного мужа.

– Неужели он тебя не любит? – спросила Мэн-кэ.

– А ты не знала? – усмехнулась молодая женщина. – Разве ты не замечаешь, что его почти не бывает дома? Он старается причинить мне боль, потому что знает, что у меня есть сердце. Но он даже не представляет, как оно терпеливо и спокойно! Ах, милая Мэн-кэ, ты не знаешь моего горя! Когда он подходит ко мне и дышит винным перегаром, мне хочется его ударить!

– И ты могла бы это сделать? – спросила Мэн-кэ.

Женщина усмехнулась. Потом рассказала, сколько страхов и тревог пришлось ей пережить, когда семнадцати лет она стала невестой, а потом, после свадьбы, три месяца украдкой лила слезы, опасаясь, как бы бабушка ни о чем не узнала…

Жена старшего брата умела писать стихи. Из нескольких старых черновых набросков Мэн-кэ поняла, какой у нее тонкий, мягкий характер, как она талантлива, узнала с ее надеждах и разочарованиях.

«Если бы она вышла замуж за Сяо-суна, ей не пришлось бы сетовать на судьбу!» – подумала Мэн-кэ испросила:

– А какого ты мнения о Сяо-суне?

Не догадываясь об истинном смысле вопроса, жена брата принялась подробно рассказывать, до чего Сяо-сун внимателен к женщинам, до чего обходителен с ними.

Мэн-кэ вздохнула: ей было очень жаль жену брата. Но та истолковала ее вздох по-своему и принялась утешать, решив, что девушка вспомнила о каком-нибудь своем горе.

С наступлением весны в доме стало немного тише. Двоюродная сестра и мисс Ян с нотными тетрадями под мышкой каждое утро уходили в школу; Тань Мин и Чжоу Чэн тоже посещали занятия; Сяо-сун дважды в неделю давал уроки в каком-то институте. Тетка разъезжала по гостям. Жена старшего двоюродного брата возилась с дочуркой. Одна только Мэн-кэ оставалась без дела.

Она целыми днями валялась в постели, вспоминала прочитанные романы и мечтала о будущем; в конце концов она пришла к выводу, что эгоистка и думает только о себе. «Свободно носиться по волнам – вот жизнь, которая мне нужна», – признавалась она самой себе.

Иногда Мэн-кэ завидовала девушкам из парижских кафе, а иной раз воображала себя великой героиней, революционеркой. Но тут ее грезы мгновенно улетучивались, потому что одно это слово, ассоциируясь с «китайской Софьей», леденило душу.

Тань Мин пытался вновь возбудить у нее интерес к живописи, уговаривал рисовать. Однако Мэн-кэ в большинстве случаев отказывалась. Сяо-сун же давно перестал упоминать о живописи.

Мечтая о Париже, Мэн-кэ стала учиться у двоюродного брата французскому языку.

Вскоре отец снова прислал ей деньги и письмо:

«Дочь моя Мэн-кэ!

Получил твое письмо, из которого узнал, что ты крайне нуждаешься в деньгах. Поэтому собрал двести юаней и посылаю тебе. Сумма, правда, небольшая, но ее хватило бы на повседневные расходы для целой семьи в течение полугода.

Старайся быть экономней – твой никчемный отец состарился, и доходы его в последнее время сильно упали. Говорю об этом только потому, что тебе, наверное, тяжело жить на чужбине. Но ты не расстраивайся, я всегда найду способ помочь тебе и не допущу, чтобы ты испытывала недостаток в деньгах. Да, во всем виноват я один… Но что теперь об этом говорить!

Старый вол, которого ты так любила, в феврале околел. Зато у нас прибавилось несколько барашков. Самый маленький из них – белый, как снег, с розовенькой мордочкой; он никого не боится. С утра до вечера только и слышишь его тоненькое «ме-е-е». Сань-эр очень его любит, уверяет, что он похож на тебя, и даже зовет его: «Барышня, барышня». При слове «барышня» все вспоминают о тебе…»