Но почему же Бегин не поехал в Палестину? Он просто заранее знал, что не получит разрешения на въезд. Английские власти распределяли ограниченное количество «сертификатов», этих заветных разрешений на иммиграцию в Палестину, через посредство Еврейского агентства, которое находилось под контролем людей Бен-Гуриона, и всем было известно, что члены Бейтара получают лишь незначительное количество этих документов. В 1937 году Бегин был арестован и пробыл несколько недель в тюрьме, после того, как возглавляемая им кампания протеста в связи с ограничениями на выдачу сертификатов приобрела особый размах; Жаботинский написал резкое стихотворение, откликаясь на самоубийство молодого человека по фамилии Плошинский, которому Еврейское агентство отказало в сертификате, поскольку он был членом Бейтара. Из мелочных политических соображений евреи продолжали удерживать других евреев в Европе, где отношение к ним становилось все более враждебным, и Жаботинского это приводило в ужас:
В 1938 году, на Третьей международной конференции Бейтара в Варшаве, Бегин снова вступил в столкновение с Жаботинским, заявив, что эпоха политического сионизма окончилась и что сионистское движение должно теперь направить всю свою энергию на вооруженное завоевание страны[61]. Жаботинский однозначно отверг аргументацию Бегина, назвав ее «скрипом»: «Мы вынуждены терпеть скрип машин, повозок и прочих транспортных средств… Речи и аплодисменты тоже можно уподобить скрипучим дверям, от которых ни пользы, ни смысла… Все, сказанное сегодня господином Бегином — это также скрип, и мы должны принять жесткие меры, чтобы эти скрипы прекратились»[62].
Именно в ходе этой конференции было поддержано предложение Бегина относительно присяги, приносимой вступающими в ряды Бейтара. Изначально в гимне Жаботинского были строки: «Я буду использовать силу только для самообороны». Бегин предложил другой вариант: «Сила нужна для защиты моего народа и для отвоевания моей родины»[63]. Аргументация Эцеля относительно необходимости использования силы в Палестине отбрасывала длинную тень, достигавшую структур Бейтара в странах Европы. Вариант Бегина был принят вопреки возражениям Жаботинского.
Несмотря на непрекращающиеся и ожесточающиеся стычки, Жаботинский назначил в 1939 году Бегина руководителем Бейтара во всей Польше. Под началом Бегина оказалось 70 тыс. членов польской организации, а одной из его основных задач стала координация деятельности польского Бейтара и Эцеля в Палестине.
И несмотря на их разногласия, то усиливающиеся, то затухающие, Бегин всегда называл Жаботинского «мой руководитель и учитель»[64]. В Жаботинском Бегин видел отца, человека, подобного Зееву-Дову, чьи сионистские убеждения он унаследовал и затем реформировал.
От своей лихорадочной деятельности во имя Бейтара Бегин отвлекся только однажды — ради женитьбы на Ализе Арнольд. Он встретил эту темноволосую девушку в 1937 году, в Галиции, где остановился в доме ее родителей после выступления в местном отделении Бейтара. На следующий день после встречи он написал ей записку: «Я увидел вас, моя госпожа, впервые в жизни, но мне кажется, что я знал вас всю свою жизнь». Он предостерег Ализу, что ее жизнь будет полна трудностей, поскольку им предстоит бороться за Государство Израиль; она ответила, что ее это нимало не страшит[65].
Они поженились в мае 1939 года; молодые были одеты в униформу Бейтара, и в числе свадебных гостей присутствовал Жаботинский[66]. На следующий день Бегин вернулся в Варшаву и продолжил подготовку бейтарцев к ожидаемой войне, организуя тренировочные лагеря и активизируя усилия по подготовке евреев к репатриации из Польши в Палестину.
Но еще до конца лета, 23 августа 1939 года, Сталин и Гитлер подписали «Пакт о ненападении», и 1 сентября Германия начала вторжение в Польшу. 17 сентября на территорию Польши вошли советские войска. Красная армия заняла Брест, но в июне 1941 года, после немецкого наступления, советские войска отступили; Брест-Литовск оставался под контролем немцев в течение трех лет. Красная армия снова взяла город 28 июля 1944 года, но для еврейского населения города это было слишком поздно. К этому времени еврейская община Бреста — воплощение еврейской религиозной, культурной и просветительской гордости на протяжении половины тысячелетия — практически полностью ушла в небытие.
60
Nachum Hyman, ed.,
61
Eran Kaplan, «A Rebel with a Cause: Hillel Kook, Begin, and Jabotinsky’s Ideological Legacy»,