Военная автоколонна остановилась на отдых. Я вышел из машины и побрел в заросли травы, впитывая запахи Родины. «Хорошо дома, правда?» — спросил меня стоявший рядом солдат, не еврей[96].
Тремя годами ранее Бегин и Ализа, одетые в форму Бейтара, сочетались браком, и на свадьбе присутствовал Жаботинский. Сейчас — май 1942 года. Жаботинский умер, европейское еврейство уничтожается. Но Ализа жива, и Менахем, одетый в форму польской армии Андерса, добрался до Палестины[97]. Ему двадцать девять лет, и он, впервые в своей жизни, чувствует себя дома.
4
Мы боремся — значит, мы существуем
И разнесли худую молву о земле, которую высмотрели, среди сынов Исраэля, говоря: Земля, по которой прошли мы, чтобы исследовать ее, это земля, пожирающая своих обитателей.
Бегин добрался до Палестины в апреле 1942 года[98]. К апрелю следующего года у него по-прежнему не было никакой информации ни о родителях, ни о брате, и потому он сделал то, что делали многие: пошел в информационный отдел Сионистской организации, где евреи, чьи семьи остались в странах Европы, могли получить помощь в поисках своих пропавших родственников. Анкета, которую заполнил Бегин, сохранилась; там указаны возраст отца (Бегин написал «75 лет», хотя на деле Зееву-Дову было 74 года), имя матери и имена их сына Герцля и внука (то есть брата и племянника Менахема)[99]. Впрочем, все усилия были напрасны[100]; через четыре года, вскоре после создания Государства Израиль, Бегин узнал о том, что стало с его родными, от бывшего жителя Бреста, которого он встретил в США:
Немцы привели пятьсот евреев на берег Буга, в районе Бреста. Мой отец был среди них. Он стал читать символ веры: «Шма, Исраэль…». Он также обратился ко всем с призывом петь «Атикву». Все запели этот гимн. Немцы столкнули их в реку и открыли по ним огонь. Воды Буга стали красными от еврейской крови. Мою мать спрятал в больнице знакомый нашей семьи, бывший директором этой больницы. В один день всех больных вывели во двор и расстреляли. Моя мать была среди них[101]. Йитгадал ве-йиткадеш шмей рабба[102].
Трагическая судьба убитых отца и брата Герцля оказала воздействие на дальнейшую жизнь и деятельность Менахема Бегина в той же мере, что и идеи Теодора Герцля, в честь которого был назван его брат.
Ситуация в ишуве была непростой. Лига Наций предоставила Еврейскому агентству, во главе которого стоял Бен-Гурион, полномочия, которые в известной степени можно было назвать правительственными. Однако при этом Агентство должно было взаимодействовать с британскими властями во всем, что касалось осуществления Мандата, и таким образом играть двойную и зачастую противоречивую роль: сотрудничать с англичанами и вместе с тем заниматься «созданием еврейского национального очага».
Не менее проблематичной была и ситуация с еврейскими военизированными формированиями. К началу сороковых годов в Палестине существовали три различные структуры, каждая со своей программой. Ѓагана была основана в 1920 году бывшими бойцами созданного еще Жаботинским Еврейского легиона, и ее задача определялась как обеспечение безопасности еврейского населения в Эрец-Исраэль и защита поселений от арабских налетов до прибытия на место событий британских полицейских сил. Иными словами, речь шла скорее об оказании содействия соответствующим английским структурам; Ѓагана не была официально признана британскими властями и не претендовала на роль независимой еврейской милиции. Члены Ѓаганы в массе своей полагали, что их организация существует для защиты еврейского населения и еврейской собственности, и не ставили при этом никаких политических целей — хотя по этому вопросу между ними и не было полного единодушия[103].
При Бен-Гурионе Ѓагана проводила политику сдержанности (ѓавлага) в ответ на насильственные действия арабов, особенно в период 1936–1939 гг., известный как Арабское восстание. Ѓагана в целом действовала совместно с британскими властями и воздерживалась от проведения наступательных действий. Надо, правда, отметить, что Ѓагана сыграла решающую роль в содействии и поощрении нелегальной еврейской иммиграции в Палестину.
98
Имеются некоторые расхождения относительно точной даты прибытия Бегина в Палестину. В книге «Восстание» он утверждает, что приехал в мае, однако некоторые свидетельства говорят, что это было в середине апреля. См.: Begin,
100
Выжившие в Катастрофе утверждают, что отец и брат Бегина погибли в водах Буга в июле 1941 года, а сестра Менахема, Рахель, слышала другую версию, согласно которой Зеев-Дов был застрелен немецким солдатом. Согласно архиву гетто Бреста, мать Бегина получила выездную визу в декабре 1941 года. Сам Бегин слышал от выживших в Катастрофе, что ее убили нацисты в больнице, где она лежала с воспалением легких; это могло случиться после декабря 1941 года, но до конца 1942 года, когда было уничтожено все еврейское население Бреста. Напротив, Ави Шилон утверждает, что ее смерть датируется августом 1941 года. См.: «Zev Dov Begin» и Pesach Novick, «In My Hometown of Brest», trans. Dr. Samuel Chani and Jenni Buch, in
101
Аллюзия на
102
Menachem Begin, «Horay» [Heb.], MBC digital archives, http://db.begincenter.org.il/he-il.
103
Yehuda Bauer, «From Cooperation to Resistance: The Haganah 1938–1945»,