Бегин никогда не разделял существовавшее у немалого числа евреев чувство благодарности к англичанам за Декларацию Бальфура. В 1943 году, ожидая сведений о судьбе своих родителей — которым, как и миллионам европейских евреев, англичане не позволили искать убежище в Палестине, — Бегин был убежден, больше чем когда-либо, что если евреи намереваются создать независимое государство на земле своих предков, то у них не остается иного выбора, кроме как вести себя по отношению к англичанам как к врагам — кем они, в сущности, и были. События в Европе свидетельствовали о том, что евреи, оказавшись в безвыходном положении, нуждались в своей стране. Ясно было: англичане, не пускающие бездомных евреев в Палестину (что делало их соучастниками убийства тысяч и тысяч человек), изменят свою политику, лишь осознав, что их пребывание в Палестине становится слишком опасным и чрезвычайно дорогостоящим.
В конце 1942 года Йехиэль Кадишай (который в свое время станет личным секретарем Бегина) служил в рядах английской армии, и его часть располагалась в городе Исмалия. Получив отпуск на несколько дней, он вернулся в Тель-Авив. В это время в ишуве стали получать первые неопровержимые свидетельства того, что Гитлер уничтожает польское еврейство. Кадишай вместе с группой молодых людей пошел на собрание, организованное для обсуждения складывающейся ситуации.
Уже после начала собрания, вспоминает Кадишай, в комнату вошел молодой человек, на вид моложе тридцати, в очках в круглой оправе, и тихонько сел сбоку. Когда дискуссия была в самом разгаре, вновь прибывший взял слово и сказал, что у евреев Палестины существует только одна возможность спасти польских евреев: необходимо непрестанно атаковать англичан, пока они не разрешат въезд евреев в Палестину. До тех пор, пока у евреев нет места, где они могли бы найти убежище, они не покинут Польшу. Гитлер еще не добрался до венгерских или румынских евреев, и их, несомненно, можно спасти. Можно спасти даже часть польских евреев, если только им будет куда уехать.
Собрание закончилось без принятия какой-либо резолюции. Когда участники стали расходиться, Кадишай — пораженный дерзостью человека в круглых очках — спросил своего друга, кто этот выступавший. «Он возглавлял Бейтар в Польше, — ответил его друг. — При Советах он сидел в тюрьме, а потом добрался до Палестины. Его фамилия Бегин»[111].
В памяти Кадишая осталось не столько само собрание, сколько встреча с этим человеком. Кадишай, носящий форму английской армии и проживший практически всю свою жизнь в Палестине, и Бегин, приехавший сюда лишь недавно и носящий форму польской армии, оба были людьми твердых убеждений. Годы спустя они станут близкими людьми[112].
Прошло не так много времени после приезда Бегина в Палестину, и вот уже члены Эцеля принимают решение, что именно он является самым подходящим человеком, чтобы возглавить эту организацию. В известном смысле это решение было неожиданным, и не всем оно пришлось по вкусу. Бегин был и оставался человеком другой культуры. Несмотря на службу в польской армии, он никогда не участвовал в боевых действиях и не считал себя «настоящим» солдатом. С виду он оставался иммигрантом и ходил в поношенном костюме — как бы по контрасту с мускулистыми, загорелыми евреями в шортах. Давид Грин стал Давидом Бен-Гурионом, Леви Школьник — Леви Эшколом, Ицхак Езерницкий — Ицхаком Шамиром; Бегин же не считал необходимым менять свое имя на ивритское или пахать землю, дабы обрести право заявлять, что он тоже обустраивал эту страну. Он был тем, кем он был, и при этом не чувствовал особой неловкости, когда на него смотрели как на постороннего.
Желающие видеть Бегина во главе Эцеля составляли большинство[113]; Яаков Меридор, бывший заместителем командира Эцеля Давида Разиэля и после его гибели в Ираке с неохотой занявший этот пост, искренне уговаривал Бегина принять командование. И вот 31 декабря 1943 года Бегин получает в армии Андерса отпуск на год, а 26 января 1944 года получает официальное письмо о временной отставке[114]. В тот же день он формально объявляет о том, что принимает на себя обязанности командира Эцеля.
Всего лишь через шесть дней, 1 февраля 1944 года, Бегин и командование Эцеля объявляют о начале вооруженной борьбы против англичан в Палестине:
Мы близки к заключительной стадии войны. Мы должны принять решение, которое изменит судьбы грядущих поколений. Соглашение о прекращении огня, объявленное в начале Второй мировой войны, было нарушено англичанами. Правители страны, в которой мы живем, не учитывают ни лояльность, ни уступки, ни жертвы; они неизменно идут к достижению своей цели — к уничтожению сионистского движения… Из этого мы, не страшась, делаем свои выводы… Мы отказываемся от прекращения огня в Стране Израиля и продолжаем борьбу народа и еврейской молодежи с британской администрацией, которая выдает наших братьев Гитлеру…[115]
114
Бегин не вернулся в армию Андерса, поскольку, по его собственному утверждению, к концу года он уже активно включился в сионистскую борьбу против Британской империи и стал гражданином «Государства Израиль» (за полтора года до его создания) — таким образом, он утратил гражданство Польской республики. Ibid., р. 134.