Сначала родители отдали Менахема в хедер, традиционную еврейскую религиозную начальную школу, однако после года учебы Зеев-Дов перевел сына в другое учебное заведение, некое сочетание хедера и местной светской школы для еврейских детей, где Менахем учился до старших классов[12]. Своим образованием дети Зеева-Дова обязаны в равной степени и школе, и дому. Менахем как-то вспоминал: «[Мой отец] помнил практически всю Библию. Мы, дети, очень любили такое домашнее состязание: один из нас читал наизусть стих из Торы, Пророков или Писания, а отец продолжал чтение до конца главы, также наизусть»[13].
Что касается старших классов, то Зеев-Дов решил отдать детей в государственное учебное заведение, поскольку хорошие оценки, полученные там, открывали им дорогу в университет, да к тому же государственные школы, в отличие от еврейских, были бесплатны[14]. Таким образом, в возрасте 14 лет Менахем перешел в гимназию имени Ромуальда Траугута, одну из шести государственных школ Бреста[15]. Евреи составляли порядка десяти процентов всех учащихся государственных школ[16]. С точки зрения учебной программы это была прекрасная школа, однако, учась там, Менахем столкнулся и с другими сторонами жизни. Не будем забывать, это все-таки была Польша, и потому Менахем Бегин довольно скоро понял всю необходимость самообороны.
Он был мальчиком хрупкого телосложения, невысокого роста и, главное, евреем — то есть чужаком, у которого мало друзей и слишком много недругов, которые постоянно задирали его[17]. При этом у Менахема постоянно был перед глазами пример отца, гордившегося тем, что он никогда не смирялся с проявлениями антисемитизма. Когда в 1905 году по городу прокатилась волна погромов, несколько евреев — и в их числе Зеев-Дов — организовали отряд самообороны. Широкую известность получил такой случай: местные власти спровоцировали погром, и Зеев-Дов отправился туда, чтобы разведать ситуацию. Как вспоминает Менахем, к ним домой прибежали люди с трагической вестью: Зеев-Дов погиб от пули солдата. Вскоре выяснилось, что солдат промахнулся, хотя опасность действительно была велика. Но это событие приобрело отчасти мистический характер, и репутация Зеева-Дова как еврейского лидера нового толка в значительной степени упрочилась.
Менахем Бегин писал позже, что его отец стал «защитником своих собратьев, ограждающим их от нападений, погромов и притеснений. Правда, если события приобретали особый размах и опасность была очень серьезной, он не всегда мог отвести беду, но он неизменно был готов к ответным действиям, даже если это и было сопряжено с личным риском»[18].
Зеев-Дов, получив в еврейской общине определенную известность, приобрел вместе с тем репутацию еврейского зачинщика и смутьяна. Так, он отказывался говорить по-польски. Назвав польский «антисемитским языком», он побуждал своих детей не просто говорить на иврите, но и указывать его как свой родной язык в официальных документах[19]. В качестве секретаря общинного совета Зеев-Дов организовал миньян, полностью игнорируя при этом необходимость получить соответствующее разрешение властей[20] — никто не смеет указывать ему, где он может и где не может молиться. Известен случай, когда Зеев-Дов набросился на польского офицера, который попытался обрезать бороду раввина. Этот «гордый еврей» (так Менахем называл отца) схватил свою палку, на которой была выгравирована фраза из статьи Эмиля Золя в защиту Дрейфуса[21], и ударил ею поляка по голове[22].
Менахем хотя и отличался от Зеева-Дова, но, несомненно, унаследовал по меньшей мере часть отцовских инстинктов. Так, он отказался сдавать экзамен по латыни в субботу, чем вызвал удовольствие всего класса. Учителю он сказал: «Такова моя вера, и я не стану писать в субботу ни при каких обстоятельствах». Учитель поставил ему единицу, но Бегин продолжал стоять на своем; тогда учитель, смягчившись, поставил ему его обычную высокую оценку[23].
Это настойчивое следование идее еврейской гордости определило, в сущности, всю жизнь Менахема Бегина. Он как-то сказал, что его борьба с англичанами также была связана со стремлением заново вселить чувство гордости в еврейские души. Рахель Гальперина, сестра Менахема, вспоминает, что их отец привил своим детям четыре категории ценностей: уважение к другим людям и к тому, что было достигнуто их усилиями; любовь к Сиону как высшая форма любви; гордость за свое еврейство; уверенность, надежда и вера в создание будущего еврейского государства[24].
13
Menachem Begin, «Horay» [Heb.], MBC digital archives. http://db.begincenter.org.il/he-il.
15
Ofer Grosbard,
16
Mordechai Zalkin, «Brest», trans. I. Michael Aronson. In Yivo Encyclopedia of Jews in Eastern Europe, http://www.yivo-encyclopedia.org/article.aspx/Brest; Kaplan, «The Jews of Brest», pp. 93-102.
18
Menachem Begin, «Three Things», trans. Dr. Samuel Chani and Jenni Buch. In
24
Rachel Halperin, «Re’ayon Radio Im Rachel Halperin» [Heb.], transcr. Shoshana Margalin. Interview no. 1718, MBC, p. 5.