После вспышки арабских беспорядков в Старом городе Иерусалима (апрель 1920 г.) и последовавших за этим столкновений с силами еврейской самообороны британские власти отдали распоряжение об аресте Жаботинского, и он добровольно сдался полиции. По обвинению в ношении оружия он был приговорен к пятнадцати годам заключения и помещен в тюрьму крепости Акко. Приговор вызвал волну возмущения во всем мире, и лондонские газеты писали, что еврейская общественность многих стран, считающая Жаботинского своим Гарибальди, выступит в его защиту. Статьи в его поддержку публиковались не только в еврейской прессе, но даже в лондонской «Таймс». Англичане пошли на попятный, и в июле Жаботинский был освобожден из тюрьмы[36].
Он настаивал на том, что его дело должно быть пересмотрено в судебном порядке, и с этой целью отправился в Лондон. Однако руководство сионистского движения не собиралось брать на себя судебные издержки по делу защиты Жаботинского — человека, отвергавшего их социалистические идеи и открыто пропагандирующего силовые методы обретения национального очага. Собственно говоря, сионистские лидеры (включая Хаима Вейцмана, химика по образованию, выходца из России, тогдашнего президента Сионистской организации и в будущем первого президента Государства Израиль) фактически хранили молчание во время заключения Жаботинского в Акко. В знак протеста против примиренческой политики сионистского руководства тех лет Жаботинский вышел из Сионистской организации в 1922 году. Тем самым он противопоставил себя сионистскому движению, сделавшись безустанным возмутителем спокойствия на всю оставшуюся жизнь.
Жаботинский пришел к убеждению, что существующее сионистское руководство является слишком слабым и пассивным. Пришло время, настаивал он, для «ревизии» тогдашнего прагматичного и узко-партийного сионизма, деятели которого выступали за постепенные действия по приобретению земельных участков и строительству поселений в тех местах, где это представлялось наиболее практичным. Представители основного направления в сионизме, возглавляемые Хаимом Вейцманом (которого впоследствии сменил Давид Бен-Гурион), ни в коей мере не были сторонниками территориального минимализма. Они полагали, что у евреев есть право на всю Страну Израиля, согласно библейскому определению, но вместе с тем подчеркивали важность постоянного сотрудничества с британскими властями, в надежде, что такая политика будет в конечном итоге способствовать достижению их цели — созданию независимого еврейского государства, пусть даже на территории меньшей, чем они того заслуживают.
А Жаботинский и его сторонники-ревизионисты считали, что единственная цель сионистского движения — создание еврейского государства по обе стороны от реки Иордан, на территории, обещанной в Торе, где еврейское самоуправление существовало на протяжении многих столетий. Не существует особых причин вступать в конфликт с арабами, но вместе с тем допускается — при отсутствии альтернативы — возможность использования силовых методов для обеспечения еврейского большинства в Палестине. По целому ряду пунктов цели ревизионистов совпадали с целями, которые ставило перед собой существующее сионистское руководство: и те и другие выступали за строительство еврейских поселений в Палестине, за право евреев иметь свои вооруженные силы и за свободную еврейскую иммиграцию в Палестину — все это по согласованию с британскими властями. Цели ревизионистов не особо отличались от целей сионистского рабочего движения — различия были в методах достижения этих целей: ревизионисты выступали преимущественно за силовые методы, полагая, что их идейные противники относятся с неоправданным оптимизмом к реакции арабов на еврейские национальные устремления[37].
Ревизионисты создали свое молодежное движение, известное как Бейтар. Еврейская крепость Бейтар была последним оплотом Бар-Кохбы в войне с Римом (135 г. н. э.); также это аббревиатура «Брит Иосеф Трумпельдор» — «Союз имени Иосефа Трумпельдора». Иосеф Трумпельдор, российский еврей, сотрудничал с Жаботинским при создании в годы Первой мировой войны Еврейского легиона; он погиб в 1920 году, в бою с арабскими налетчиками, напавшими на Тель-Хай (еврейское поселение в Верхней Галилее), и его последние слова — «Хорошо умереть за родину» — стали общенациональной легендой[38]. Никакая крылатая фраза не могла бы лучше выразить стремление ревизионистов добиться еврейского военного могущества, обеспечить самооборону страны и утвердить национальную гордость — а вместе с тем и произвести сильнейшее впечатление на существующее сионистское руководство.
38
Ibid., p. 561. Эти слова повторил и врач, бывший с ним в последние минуты жизни, но тем не менее их достоверность остается сомнительной.