Точно так же обстоит сейчас дело с войной: что-то ворохается во мне. Дал бы Бог, чтобы я ошибался, но отступление царя Монтенегры мне не нравится. Как бы не случилось того, что было с «нами» в двенадцатом году, когда у «нас» была война с Наполеоном. «Мы» тогда тоже отступили из Москвы… Я, понимаешь ли, боюсь, как бы с его отходом из Скеторья весь город не превратился бы в дым. Как бы он не произнес «Создавший свет пламени»…[147] Ты думаешь, меня так волнует этот город? Совершенно не волнует. Меня волнует нечто другое, а именно: кто знает, какую еще штучку может выкинуть этот шпегелянт Микита-Николай? И кто знает, чего еще захочется Сед-паше? Тут как раз разнесся слух, что Монтенегра объединяется с Сербией! Ты хоть знаешь, чем это пахнет?.. Дал бы Бог, чтобы я ошибался, но я не поручусь, что еще до того, как это письмо придет в Касриловку, там, на Балканах, снова не закрутится колесо и не раздастся, не дай Бог, стрельба, потому что ты и представить себе не можешь, что это за пороховая бочка, и ты плохо знаешь, глупенькая, этого самого царя Монтенегры. Я, слышишь ли, готов поклясться, чем угодно, что он — шпегелянт, что он играет на бирже. Дай Бог вскорости нам — я имею в виду нас, евреев, — так достичь истинного избавления, как то, что он шпегелянт, и к тому же азартный! Это чувствуется по каждому его шагу. Я такие дела носом чую, я ведь тоже был, не нынче будь помянуто, шпегелянтом и разбираюсь в том, как из снега лепят творожники, то есть сперва кричат «бес»[148], это значит акции падают, тогда их как следует прикупают вместе с бумагами с «ультимо»[149], с реализацией в конце месяца то есть, потом переключаются на «а-ля гос»[150], это значит делают так, чтобы бумаги поднялись, чтобы их можно было выгодно продать и «подхлестнуть», то есть ты идешь продавать с другим «ультимо» все, что у тебя есть, да еще и с накруткой! А когда дело доходит до реализации, то есть пора отдавать деньги, ты снова переключаешься на «а-ля бес»[151], — о, мы эти делишки знаем! Вот только что я прочитал в телеграмме о том, что царь Монтенегры принял решение, что, как только он оставит этот город, Скеторье то есть, так сразу же, дескать, отречется от престола. Что за ерунда! Хаскл Котик любит иногда поспорить. «Откуда вы знаете, — говорит он, — что творится в душе у царя Монтенегры? Может, он хочет-таки на старости лет отречься от престола? Деньги, — говорит он, — у него есть? Дети пристроены? Чего еще, — говорит он, — ему не хватает?» Ну что ты скажешь на такие рассуждения? Нет! Ты меня не уговоришь, и никто меня не переспорит, пусть придут хоть все цари запада и востока, и они не разубедят меня в том, что Николай — шпегелянт, только шпегелирует он хоть и не на бирже, зато, возможно, заодно со своим зятем Виктором-Имонуелом! А как же иначе? Любая война, глупенькая, это не более чем шпегеляция. Шпегеляция между царями, которые шпегелируют своими солдатиками. И уж конечно, не для того, чтобы набить свой карман, но только во имя своих стран и своих народов… И военная шпегеляция, как и все прочие шпегеляции, — это дело удачи, азартная игра. Кому повезет, тот все забирает: он получает и земли, и деньги, и всякое добро, и почет без меры. А кому не повезет, тот обнищает, ведь кроме того, что он проиграл войну, у него еще оттяпали часть его земель, поубивали его солдатиков, его бумаги на бирже упали ниже некуда, он потерял кредит и, ко всем прочим несчастьям, должен оплатить врагу его болезнь и ее лечение, его честь и ее оскорбление, вернуть все издержки — это называется контрибуция…
147
151