Она рисовала себе разные картины измены: Мендель вертится около Ривки, пятидесятилетней мегеры, в то время, как та моет ему посуду и стирает белье. Помешивая белье в котле, она, наверное, толкает его локтем в бок и говорит:
– Мендель, мой милый, что же ты равнодушен к моей красоте?
А Мендель, прижимаясь к ней отвечает:
– Что такое красота? Вино. Чем старее, тем лучше. – Затем, положив голову ей на грудь, он, наверное, скажет нежно:
– А ты – толстушка. Приятно обнимать тебя.
Затем Ривка прижмется головой к его груди, посмотрит на него своими дьявольскими глазами и начнет шептать:
– Люби! Люби меня, Мендель. Я – твоя!
А Мендель, крепко упираясь ногами в пол, чтобы сдержать тяжесть ее тела, обнимет ее в страстном порыве, шепча:
– Что такое любовь? Метла. Она сметает тебя с лица земли…
Не будучи в состоянии дольше владеть собой, Зельда, в одиннадцать часов ушла домой. Тяжело дыша, она подбежала к дому. Поднимаясь по лестнице, она несколько раз споткнулась. Наконец, подошла к двери и прислушалась.
Что это? Как будто разговор? Нет, это ее воображение. Нет, разговор. Сперва мужской голос, потом – женский, затем – смех. Толкнув дверь, она влетела в комнату и застыла на месте.
Перед ней стояла Ривка. Стоит и смеется прямо ей в глаза. Тут же стоит Мендель. Но еще тут же стоит дворник – муж Ривки. И еще два человека! В цилиндрах, сюртуках и лакированных штиблетах. Наверное – сыщики, которых привел дворник, чтобы уличить жену в неверности и арестовать Менделя. А вот еще Мортон, племянник Менделя – Адвокат.
– Ой! И адвокат… Ну, теперь все пропало! – простонала она.
Зельда чуть не упала в обморок, но тут к ней подошел Мендель взял ее за руку и сказал:
– Это моя жена. Она во всем виновата. Заставила меня сделать это.
– Вы сейчас поедете с нами, – сказал один из джентльменов в цилиндрах, обращаясь к Менделю.
– Скажите мне, скажите, в чем тут дело? – воскликнула, наконец, Зельда.
– Мне нужно ехать с ними, – сказал Мендель. – Но ты можешь спросить Ривку, – добавил он многозначительно. – Ей все известно.
Мендель, его племянник и оба незнакомца ушли, прежде, чем она успела опомниться. С горящими глазами она повернулась к Ривке-потаскухе.
– Я хотела бы, чтобы и моего мужа взяли туда, куда взяли твоего, – начала Ривка. – Ты сама не знаешь, что у тебя за муж. О нем теперь будут писать в газетах. Он здесь что-то делал. Эти мужчины только таращили глаза и прыгали, как сумасшедшие.
– Что же такое он сделал? – спросила Зельда, вся настораживаясь. – Наверное, ты тут замешана.
– Я? А он говорит, что ты. Я только привела сюда этих людей. Они постучали к нам в двери и спросили: «Здесь живет мистер Мендель Маранц? Покажите нам его квартиру». Я и привела их к вам.
– А зачем ты их привела? Зачем? Разве ты не видишь, что это шпионы? – набросилась на нее Зельда.
– Как я могу сказать, кто они? Когда они вошли, твой муж побелел, как молоко. «Вы тот, кто это сделал?» – спросили они. А он весь задрожал и сказал «Да».
Зельда заломила руки.
– Зачем он сказал «Да?» Зачем!
– Потому что это правда, – пояснила Ривка.
– Что правда?
– Что он сделал это.
– А что он сделал, что? Я с ума сойду тут с тобой. Почему ты не говоришь мне?
– Я уже все тебе сказала.
– Когда ты мне сказала? Когда? Ты говоришь и говоришь, а ничего нельзя понять. Что тут случилось? Что им тут было нужно? Почему твой муж был тут? Почему ты тут? Почему все тут? В чем тут вообще дело?
– О, Господи! Что с тобой? – нетерпеливо воскликнула Ривка. – Иди сюда, открой глаза, и, может, тогда сама увидишь.
И она потащила Зельду на кухню.
– Видишь это? – спросила она, указывая на какую-то массу, покрытую холстом посреди кухни.
– Что я вижу? – нетерпеливо сказала Зельда. – Тряпки я вижу, вот и все.
– Да, а что под тряпками? – упорствовала Ривка. Она приподняла холстину. Зельда в изумлении застыла на месте. Глаза ее расширились, в лицо бросилась краска. Она вся закипела от негодования.
– Нечего дурачить меня! – закричала она, наступая на Ривку. – Что ты мне показываешь?! Что? Жестянку из под золы на колесах! Но при чем тут мой муж? Ты думаешь, я не знаю? Ты показываешь мне это, чтобы я забыла о том!
У Ривки от волнения на лбу выступил пот. Она вытерла его фартуком.
– Ты не понимаешь, о чем я говорю, я не понимаю, о чем ты говоришь. Тут все перепуталось. Где ты видишь жестянку из под золы? Это совсем не жестянка. Может быть, это и похоже на жестянку, но только это не жестянка. Я желала бы всем своим родственникам таких жестянок. Это самое большое чудо на свете!
Зельда с трудом держалась на ногах. Голова ее кружилась.
– Но что же это, что, спрашиваю я тебя? – проговорила она, тяжело дыша.
– Тут – все! – торжественно сказала Ривка. – Мы все видели это – мой муж Шмериль, я сама и другие люди. А твой муж показывал. Он заведет эту жестянку, как граммофон, и она начинает играть. Тарелки кладутся в нее грязные, а выходят чистые, как после бани. Видишь вот это? На этих ремешках держатся тарелки. Они входят сзади, а выходят спереди.
Потом он снимает ящик с ножек, ставит его на пол, вынимает ремни и вставляет вот эту доску со щетками и губками, поворачивает ручку, и ящик начинает ездить по полу, как автомобиль, и так скребет и моет пол, что он весь блестит. Мы стояли и смотрели и не верили своим глазам.
Затем твой муж переворачивает ящик, опять ставит его на ножки, вынимает доску со щетками и вставляет какую-то машинку с трубками, колесиками и всем, что нужно, заводит эту машинку, наливает воды и бросает туда грязное белье. Там что-то шипит, трещит и полощется, а потом смотришь – оттуда выходит белье, чистенькое и аккуратное, как сосиски, и тебе только остается его развесить. Вот какая это жестянка! Тебе не надо больше работать! Она сама работает. Ой, я тоже хотела бы завести себе такую жестянку!
Изумленная Зельда безмолвно глядела на стоявшее перед ней чудовище. Она узнала колеса от старой детской коляски, ножки от кухонного стола, ручку от печки. Так вот кто был ее соперницей, захватчицей ее прав!
– В пять минут этот ящик делает больше работы, чем я за целый день, – продолжала Ривка. – Они называют это как-то чудно – ком-бини-рован-ный прибор для домашнего хозяйства. Он чистит и моет все. Люди, которые тут были, говорят, что они наделают миллионы таких ящиков. Вы теперь будете богаты, миссис Маранц! Кто бы мог подумать, что вы разбогатеете от уборки чужих квартир. Я убираю чужие квартиры вот уже двадцать лет, и никогда мне это и в голову не приходило. Ваше счастье!
Зельда была страшно пристыжена. Вечером она не могла взглянуть Менделю в глаза.
– А я все время думала, что это Ривка, – кротко сказала она. – Ой, Мендель, ты теперь будешь считать меня такой дурой!
– Ничего, Зельда, ничего. Если бы не ты, то этого не было бы. Ты заставила меня додуматься…
– О нет, Мендель, – сказала она ласковым голосом, – это все твоя лень. Ты потому придумал машину, что ленился работать.
– Что такое жена? Рентгеновские лучи. Она видит тебя всего насквозь!
IV. Бернард Шнапс
– Бернард, ты думаешь, что ложь для тебя выгодна, и что ты умеешь лгать. Но ты ошибаешься. Что такое ложь? Мул. Когда тебе особенно нужно, он не двигается с места. Почему ты, Бернард, вздумал вдруг отдать нам визит, не поленившись, даже подняться на пятый этаж? Разве ты не знал нашего адреса раньше, когда мы были бедными? Что такое родственник? Близорукий. Он видит тебя только тогда, когда ты – большой человек. Где был Бернард Шнапс, знаменитый маклер, в ту пору, когда у нас было нечем заплатить за квартиру? А теперь он предлагает мне целое имение в Калифорнии!
– Не имение, а виллу!
– Что бы там ни было, можешь оставить его себе, – решительно сказал Мендель, поднимаясь со стула. Бернард умоляюще посмотрел на Зельду, свою сестру. Ее молчаливое негодование вылилось в потоке слов.