В восьмом издании «Основ химии» (1905) Менделеев развивает этот свой взгляд на радиоактивность, полагая, что ее, «пожалуй, можно считать даже свойством или состоянием, в которое могут прийти довольно разнообразные (но едва ли всякие) вещества, подобно тому, как некоторые тела могут быть намагничены… Мне кажется затем вероятным, что радиоактивность связана со свойством вещества поглощать из окружающего пространства и выделять в него особое, еще неизвестное вещество, близкое к тому, которое образует мировой эфир и проницает все тела». Уже в те времена такая позиция многими учеными считалась ошибочной. Последний гвоздь в гроб эфирной теории, как полагают, вбила специальная теория относительности Альберта Эйнштейна, открытая им в 1905 году.
Даже не вдаваясь в суть возможной научной ошибки Менделеева (нельзя забывать, что именно масштаб и характер ошибок Дмитрия Ивановича вкупе со странностями натуры и парадоксальностью суждений сделали его фигуру великой едва ли не в равной степени, нежели открытие Периодического закона), нужно отметить, что до сих пор эта ошибка не является абсолютно доказанной, особенно теперь, когда непогрешимость специальной теории относительности подвергается сомнению как никогда активно. Менделеев был, как всегда, в поле великого прозрения, хотя видел и интерпретировал увиденное исключительно по-своему. Это вроде бы уводило его куда-то в сторону, но тут же оказывалось, что именно он давал новую перспективу открытию, с которым не был согласен. Недаром именно Менделеев за 30 лет до открытия деления урана предсказал этому элементу огромное будущее. В том же издании «Основ химии» Дмитрий Иванович писал: «Должно приписать немалое значение для того интереса, который, очевидно, возрастает по отношению к урану, особенно с тех пор, как с ним оказались связанными два из важнейших… открытия физики и химии, а именно аргоновых элементов (особенно гелия) и радиоактивных веществ. Те и другие представляют своего рода неожиданность и крайность… связанные с крайностью в эволюции элементов самого урана… Наивысшая из известных, концентрация массы весомого вещества в неделимую массу атома, существующая в уране, уже a priori должна влечь за собою выдающиеся особенности… Убежденный в том, что исследование урана, начиная с его природных источников, поведет еще ко многим новым открытиям, я смело рекомендую тем, кто ищет предмета для новых исследований, особо тщательно заниматься урановыми соединениями…» Напомним, это было сказано в те годы, когда самые продвинутые физики воспринимали уран исключительно как элемент для получения радия.
Годы, миновавшие после смерти Дмитрия Ивановича, принесли человечеству открытие нейтрино и реликтового излучения, создание так называемой стандартной модели Вселенной, представление о физическом вакууме, опровергающем абсолютную пустоту межпланетного пространства, и, наконец, прояснение того обстоятельства, что земной науке известно пока не более четырех процентов элементов космоса. Опыты с отягощенной грузом проволокой, порученные Менделеевым когда-то Завадскому и Мюллеру, результата не дали — так же, как когда-то опыты с разреженными газами или, еще раньше, гейдельбергское исследование межмолекулярного пространства, но это значит только то, что значит, поскольку интуиции Менделеева отмерен срок не короче, чем его Периодическому закону. Тут, как говорится, возможны неожиданности откуда угодно, и в первую очередь со стороны Большого адронного коллайдера. А какое имя, в случае чего, будет дано веществу или частице, которое Дмитрий Иванович называл эфиром, — в конце концов, неважно.
Парадоксальное отношение Дмитрия Ивановича к явлению радиоактивности уже тогда было в центре внимания не только коллег, но и всей читающей публики. В воспоминаниях О. Э. Озаровской находим смешную, но от того не менее любопытную сцену с участием репортера, пришедшего интервьюировать Менделеева.