И чего тебе не хватает? Старую Корову упрятали в венлечебницу, Мирски вчера повесилась у себя на балконе. Матильда? Чем нам мешает Матильда? Ага-а-а-а. Ну, ладно, ладно, все в порядке, кончено, больше не полезет. Смеешься? Кудряшками вверх-вниз. Спит она, Матильда, вернулась из тюряги, со свидания. Миллеру еще трояк мотать. Она себе спит да спит, видел я: приволокла откуда-то мешок таблеток - и есть не надобно. Ну, правда! Мирски тогда еще предлагала дать тебе крови бешеной собаки, так сказать, клин клином, бешенство бешенством. Бешеной не нашлось. Мирски своими руками удавила своего Фобоса и нацедила крови. Ты выпила и глазом не моргнула. Назавтра старуха приготовила свою собачку по-корейски - утушила с рисом и черносливом. Уписывали все за обе щеки. А вчера вот Мирски повесилась - затосковала по песику... Понимаешь, какие тут люди - от умиления дыхание перехватывает. Сначала собаку принесла в жертву, потом и себя. Ты уже настолько поправилась, что приняла участие в похоронах. Мы зарыли нашу Мирски недалеко от барбакана5, на пустыре, придавили камнями и залили асфальтом, чтобы бродячие кошки не растаскали бедняжкины косточки. Ты и слезу смахнула, а я бросил на могилку пучок сухих былинок. Не помнишь? Ясное дело - едва держалась на ноженьках. А все же тот пучок и венки из вялых лопухов напоминают, что тут покоится старушенция Мирски, добрейшая душа. А ты-то вполне оправилась! Тащила меня к нам на Дно, требовала водки, махорки, луковки... Сырая Фобосова печень, натертая чесноком и подвешенная на клоке вонючей ваты, вернула тебя к жизни. Поставила не на ноги, а сразу на руки. Так ты и обошла всю комнату - на руках. Потом метким попаданием плюнула в остолбеневшую от изумления крысу и послала меня в Четвертое управление. Я преподнес начальнику удилище тюремной выработки (Миллер потрудился), шариковую ручку, и он прописал тебя на Мавританской. Теперь ты полноправная жилица Дна, никто тебя не обидит и не тронет - свято! Правда, начальника еще придется угощать, а он тебе не все подряд пьет. Отнесу ему трехлитровку валерьянки, будет орать, как мартовский кот. Эге, скажи, пожалуйста, зачем ты бегаешь на улицу Бокшто к Старой Корове, зачем таскаешь ей чеснок? Сверточки с подтухшей треской и кучи свежих «бычков»? Кончай, не то схлопочешь по физиономии, я такой.
Нет уж, ты замечательно прижилась на Дне, так отлично вписалась, что даже я слегка побаиваюсь тебя. Вечером могли бы закатиться в кинцо, но обещался зайти один поэт. Ханыга, само собой. Каждый день заливает глаза, зато как пишет! Молодой, а лысый, будь готова. Может, слушай, и ему рис по-корейски? Он весь худущий, вечно голодный, говорит, солитер у него. Эх, нравится мне, когда обо всем начистоту. Может, правда, рису ему, а? Что тут смешного? Смотри, рис вроде бы еще остался. Как там его готовят по-корейски? А ну-ка, почитай! Ну, ладно уж, я - ты уже не разбираешь. «Осторожно надрезать брюхо живой собаки, вынуть внутренности... заполнить тремя килограммами риса... затем брюхо зашивается, а собака - еще живая! - подвешивается на крюке и избивается до тех пор, пока рис не набухнет и не станет мягким». Нет. Спасибо. Можешь сама готовить. Я покамест...