– Сынок, дед Тыманча помер, когда я еще в твоем возрасте был. Пошли поговорим, давай без глупостей, – проскрипел один из милиционеров, даже не глядя на Катю.
И тут Вовик разозлился: все против него!
– Не пойду я никуда! А ты… ты.. Чтоб ты лопнул! – едва он произнес последнее слово, как милиционер и впрямь лопнул, как воздушный шарик, забрызгав собой рядом стоящих людей. – Я вас ненавижу! Всех ненавижу! Чтоб вы все сдохли!
И, конечно же, люди вокруг рухнули замертво. Только Катя стояла рядом, пошатываясь, без единого звука. Вовка, не совсем понимая, что делает, пошел домой, переступая через тела. Катя упорно тащилась следом.
Во дворе дома лежали мертвые дети, ветер гонял из стороны в сторону футбольный мяч. Соседка, развешивавшая белье, валялась на земле, а рядом в грязи лежали кипенно-белые простыни. Вовка прошелся по ним, оставляя грязные следы. Дома бездыханная мама лежала на диване, невидящим взглядом уставившись в работающий телевизор. Не менее мертвый отец сидел в кресле с «Известиями» в руках – теперь он никогда не дочитает последние вести с полей.
Вовка, не раздеваясь, лег спать. Последней мыслью его было, что завтра все будет хорошо. Завтра он проснется, и все это окажется страшным сном. Но завтра лучше не стало – все по-прежнему были мертвы.
Он попробовал пожелать, чтобы папа с мамой ожили. Они ожили, но напоминали все тех же бездушных кукол, какими были баб Маша и Катька: пустые глаза, ни намека на пульс и пустое механическое повторение последних твоих слов.
***
Прошло несколько дней. Если бы в Верхних Волхвав в это время вдруг оказался опытный психиатр, он поставил бы Вовке диагноз: сумасшествие. Вовка и правда сошел с ума: бродил по улицам, что-то бормотал себе под нос. Заходил в дома и квартиры, ел, что находил. А за ним безмолвной троицей брели мама, отец и Катька. Иногда они падали, но тут же вставали и снова шли за Вовкой.
Сначала он пробовал убегать от них, но они тоже переходили на бег. Потом он пробовал уговорить их отстать от него, но они лишь повторяли за ним его же слова. Наконец он смирился с этим и даже нашел некоторую прелесть в эти странных диалогах.
Вовка потерял счет времени, потерял себя и бродил по улице как сомнамбула. Ел, что находил, спал, где придется. Иногда забредал на пустырь, на котором некогда стоял тот самый менгир. Но в таком состоянии он не совсем понимал, что тут делает. Он помнил, что нужно сказать какие-то слова, но забыл, и никак не мог вспомнить их. Так он и приходил сюда со своим бессменным караулом: постоит, помнется, пожует губами и опять уходит.
Вместо эпилога
Уж сколько лет прошло с тех пор… И если Вовчик все еще жив, то бродит он по Верхним Волхвам неприкаянной тенью со своею свитой. Поэтому если вдруг увидите его – бегите, не смотрите в глаза, не заговаривайте. Кто знает, может быть, та сила потусторонняя все еще с ним. И неизвестно, что он может пожелать и сделать с вами.
А может быть, умер Вовчик давно. И лежат теперь его кости где-нибудь в окружении самых когда-то дорогих ему людей – родителей и несостоявшейся возлюбленной. И охраняют они вечный покой его без сна и отдыха, качаясь на осеннем ветру, подставляя спину весенним дождям, сгибаясь под тяжестью снега. Служение без цели и жизнь без жизни.
Будете в тех краях – не заглядывайте в канавы, не сворачивайте на старую, заросшую бурьяном дорогу. И ни в коем случае ни приближайтесь к пустырю, где раньше стоял старый менгир. Место там дюже сильное, потому как будто окно в другой мир.
В оформлении обложки использованы иллюстрации с сайта https://pixabay.com/ru/