Выбрать главу

Такими основными чертами характеризуется этап зарождения и становления mens rea, охватывающий вторую половину XII–XVI вв. Присущий ему акцент на греховности, моральной упречности поступка и сравнительная неразработанность обобщённого понятийного аппарата mens rea позволяют именовать его периодом mens mala, злого духа.

С концом XVI в. отнюдь не следует связывать окончание периода mens mala, поскольку он растянется ещё на два с лишним столетия. Однако в XVII–XVIII вв. на смену судейскому правотворчеству и трактатам-комментариям судебной практики приходят крупные доктринальные уголовно-правовые построения, которые становятся основным источником в понимании теории mens rea. Их рассмотрению посвящена следующая глава.

Глава II

Теория mens rea в английском уголовном праве XVII – третьей четверти XVIII вв.

§ 1. Концепция mens mala в английской уголовно-правовой доктрине XVII – третьей четверти XVIII вв.

К концу XVI – началу XVII вв. общее право подошло со сформировавшимся в течение столетий и постоянно прираставшим массивом уголовно-правового материала, не подвергшимся, однако, сколь-нибудь значимому доктринальному оформлению. Во всяком случае, появляющиеся с конца XV – начала XVI вв. юридические трактаты в той своей части, которой отображаются «тяжбы короны», представляют скорее компиляционную выборку из накопившихся за столетия судебных решений, подвергнутых сравнительно поверхностному комментированию, нежели чем их систематическую обработку. Тем не менее, следует подчеркнуть, что нельзя недооценивать значение этих работ для последующего развития уголовного права и его доктрины: во-первых, ими был предоставлен отобранный с точки зрения его прецедентной ценности судебный материал и, во-вторых, в ряде случаев в попытке согласовать противоречивые решения часто неявно вырабатывались новые принципы, которые в последующем найдут своё теоретическое отражение.

Как следствие такого положения вещей, теория mens rea в эпоху, охватывающую XIII–XVI вв., может быть воссоздана лишь в своих самых общих чертах, каковая попытка подвержена всем рискам, связанным с реконструкцией теории post factum.

Качественно отличаются в этом плане XVII–XVIII вв., в течение которых появляется целый ряд настолько значимых доктринальных работ в области уголовного права, что это позволяет изложить концептуальные характеристики mens rea, опираясь уже на более систематизированную и теоретизированную по сравнению с предшествующим временем почву.

Отправной точкой здесь, бесспорно, должно стать юридическое значение субъективной составляющей преступного деяния.

Со всей определённостью можно сказать, что принцип необходимости наличия в совершённом деянии для признания его преступным mens rea (или принцип mens rea), сформулированный Генри де Брактоном как crimen non contrahitur, nisi nocendi voluntas intercedat (преступление не совершается, если не участвует вредоносная воля), безоговорочно воспринимается доктриной уголовного права. При этом он принимает иную, теперь уже классическую форму, облекаясь в максиму actus non facit reum nisi mens sit rea (действие не делает виновным, если не виновна мысль).

Насколько удалось установить происхождение последней по доктринальным работам той эпохи, первым прибегнул к ней Эдуард Коук. В своих монументальных «Институтах права Англии» он придал ей немаловажное значение, поименовав как regula английского права. Используется же максима в «Институтах» в различных контекстах: во-первых, для отграничения случайного причинения вреда от намеренного, поскольку лишь с последним увязывается наступление уголовной ответственности;[209] во-вторых, для формулирования общего постулата о необходимости субъективной составляющей применительно к отдельному преступлению;[210] и, в-третьих, для обособления деяния, не образующего преступления за отсутствием упречного психического состояния (т. е. в конечном счёте в силу отсутствия mens red) вследствие душевной болезни или принуждения.[211]

Лингвистически истоки максимы в том её виде, в каком она появляется в «Институтах», прослеживаются к L.H.P. В распоряжении Эдуарда Коука имелся датируемый приблизительно 1225 г. манускрипт, озаглавленный «Красная книга казначейства» (.Red Book of the Exchequer), в котором содержался текст L.H.P.[212] При этом видоизменение, которое максима претерпела по сравнению с L.H.P. (где, напомним, она излагается как reum non facit nisi mens red), практически не повлияло на её смысловую нагрузку. Единственное уловимое различие кроется в слове actus: строго говоря, последний вариант есть не что иное, как отражение канонической концепции voluntas reputabitur pro facto, бытовавшей в средневековом английском уголовном праве.[213]

вернуться

209

«Так что здесь (в великой измене. – Г.Е.) должно быть замышление или воображение, ибо деяние, совершаемое per infortunium, без замышления, намерения или воображения, не охватывается этим актом (Законом об измене 1351–1352 гг. (Treason Act, 25 Edw. Ill, Stat. 5, c. 2). – Г.Е.), как это явствует из точных слов последнего. Et actus non facit reum, nisi mens sit rea» (см.: Coke E. The Third Part… P. 6).

вернуться

210

Хищение «должно быть с намерением совершить фелонию, id est cum animo furandi, как было сказано. Actus non facit reum, nisi mens sit rea» (см.: ibid. P. 107).

вернуться

211

«… Ибо в уголовных процессах о фелонии и проч. деяние и правонарушение сумасшедшего не должно вменяться ему, ибо норма в таковых делах заключается в том, что actus non facit reum, nisi mens sit rea, и он amens (id est) sine mente, без своего ума или благоразумия; и furiosus solo furore punitur, сумасшедший наказан единственно своим безумием. И аналогично – относительно ребёнка до тех пор, пока он не достиг возраста четырнадцати лет, каковой по праву считается возрастом наступления ответственности» (см.: Соке Е. The First Part… Volume II. Sect. 405 [247b]); «… Ho всё это (конкретные действия. – Г.Е.) было сочтено совершённым pro timore mortis, et quod recesserunt, quam cito potuerunt: и было вынесено решение, что это не является изменой, поскольку было совершено из страха смерти. Et actus non facit reum, nisi mens sit rea» (см.: Coke E. The Third Part… P. 10); «Если некто, будучи в некоторое время non compos mentis, наносит себе смертельную рану, от которой он, когда к нему вернулась его память, умирает, он не является felo de se, поскольку удар, который стал причиной его смерти, был нанесён, когда он был не compos mentis: et actus non facit reum, nisi mens sit rea» (см.: Ibid. P. 54).

вернуться

212

См. подр.: Leges Herici Primi… Introduction by L.J. Downer. P. 45 et sec/.; Pollock F., Maitland F.W. Op. cit. Volume II. P. 476–477 n. 5.

вернуться

213

О ней см. подр. в конце настоящего параграфа.