И так себя жалко, просто нет слов...
С глухим стуком распахивается дверь, я оборачиваюсь на звук, в душе возрождается безумная надежда на чудо...
Но вместо этого происходит ЧУДОвищная ошибка, потому что меня не просто с треском выгоняют из Академии. Нет.
Гораздо хуже...
По мою душу явилась стража, объявившая, что по решению коллегии, орсу Альену приказано препроводить в суд...
Наверное, это оказалось выше моих сил, потому что я даже не помню, как меня подхватили под локотки и отволокли туда...
Очнулась я уже, сидя на жесткой скамье, в не менее мрачном помещении с решетками на окнах, сжавшаяся в комочек, чувствуя, как меня буквально колотит от страха и непонимания происходящего.
А на соседней скамье... вся моя семья...
Укоризненный взгляд заплаканных глаз матери, немой упрек в глазах отца на суровом лице, словно постаревшем сразу на много лет...
- Мама, - произнесла я непослушными губами, но женщина, вырастившая меня, опустила глаза и вообще отвернулась...
И тут я услышала злобный шепот братьев:
- Мы же к тебе как к родной относились...
- А ты...
- Мерзавка неблагодарная...
Я в ужасе зажмурилась и хотела закрыть уши руками, чтобы не слышать и не видеть людей, которые были моей семьей почти с самого рождения, любили меня и по-своему баловали, холили и лелеяли. Я ведь единственная девочка среди этих оболтусов. Но руки оказались закованы в кандалы и, громко лязгнувшие ржавые цепи заставили ужаснуться: что я натворила? За что со мной так сурово? И при чем тут моя семья?
Поднявшийся судья в парадной мантии, постучав молоточком (набатом прозвучавшим в гробовой тишине зала), кивнул коллеге и с достоинством опустился обратно в кресло. Серый жрец Правосудия (ух ты ж! ничего себе, даже не обычный гражданский прокурор - сердечко ушло в пятки) поправил очки на кончике тонкого крючковатого носа, придававшего ему вид хищной птицы, и начал буднично зачитывать обвинение...
Смысл произносимых жрецом Правосудия слов плохо проникал в мой бедный разум, но суть дела, с трудом до меня дошедшая, была в том, что, мол, обвиняемая орса Альена Эрс, приемная дочь орсана Велия и орсы Мины Джаунсов, обвиняется в государственной измене...
Судья негромко кашлянул, перебив:
- Не в измене, а в диверсии.
Но тут вступил в дискуссию Защитник:
- Да нет же! У меня тут в черновике записано, что в покушении!
Народ в зале зароптал, а я сидела оглушенная - смысл-то особо не менялся! Меня сейчас вообще во всех смертных грехах обвинять начнут, а что я могу сказать в свое оправдание?
Пока я сидела и переживала, ругающихся между собой правозащитников накрыл Купол Тишины, но довольно быстро они пришли к единодушному решению махнуть рукой на само обвинение и сразу зачитать приговор.
- За сими злодеяниями в отношении Наследника Эмли Хорна II, Повелителя Шед, карающимися смертной казнью через сдирание кожного покрова, повешение и последующее четвертование, обвиняемая орса Эрс, приемная дочь орсана Велия и орсы Мины Джаунсов, посмевшая пренебречь вниманием к Клятве вышеозначенного Наследника, приговаривается...
Руки-ноги отнялись, мое сердце перестало биться, заранее испугавшись предстоящих мучений, но тут вмешался Серый жрец Правосудия:
- Там на обороте, - громким шепотом подсказал он судье.
- А да! - спохватился судья и, перевернув страничку, жизнерадостно закончил:
- Но, учитывая смягчающие обстоятельства и высочайшую просьбу самого Наследника, рааса Айвена (далее шли перечисления его многочисленных титулов, которые я благополучно пропустила мимо ушей, пытаясь запустить сердечко и заново научиться дышать, может, еще все не так ужасно?), четвертование, повешение и сдирание кожи, заменяется... - сделал судья многозначительную паузу, чтобы все прониклись неслыханной милостью, и резко продолжил: - годом постельных работ в спальне рааса Айвена, Наследника Повелителя Шед вступлением решения в силу немедленно! Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! - закончил судья, громко стукнув молотком.
И в тот же миг сознание померкло...
...и очнулась я уже в огромной кровати, простирающейся, насколько хватало остроты моего человеческого зрения, во все стороны до самого горизонта...
А рядом со мной оказался ухмыляющийся Венька, с тортиком в руках, и наставительно произнес: