— А почему ты сейчас не хочешь к ним зайти? — спросил Вадим.
— А как я им объясню свое появление? И завтра мои родители будут знать, что мы с тобой были в городе.
— Да, и мои тоже, — согласился приятель.
К вечеру ребята вернулись на «Товарную», нашли свой состав, но «пассажирского» вагона в нем не оказалось. Пришлось ехать на открытой тормозной площадке. Здесь уже не было комфорта, но летом было вполне терпимо. Когда поезд стал набирать скорость, вырвавшись из города, Вадим спросил:
— Ну что, тебе понравился фильм?
— Да, так себе, — ответил Сережа. — Вот, «Они были первыми» с Юматовым — это фильм! В нем, помнишь, была такая хорошая песня: «За Рогожской заставой…»
— А вот мне больше понравилась «Тревожная молодость», которую мы смотрели с тобой прошлый раз, — сказал Вадим и запел:
— «И снег и ветер, и звёзд ночной полёт»,
— «Меня мое сердце в тревожную даль зовёт»! — подхватил песню Сережа.
Так, под стук колес распевая во все горло любимые песни, они благополучно доехали до своей станции. На обратном пути состав здесь уже не останавливался, но, заходя в этом месте на крутой поворот, замедлял ход. С лестницы тормозной площадки прыгать на ходу было намного легче, чем прямо с вагонной платформы. Поэтому и на этот раз все прошло, как всегда.
Уже вечерело. Ребята быстро прошли небольшое село Угловку и подошли к КПП гарнизона. Здесь располагался полк морской авиации. Вадим жил в центральном городке, где находилась десятилетняя школа, в которой ребята закончили седьмой класс. Сережа жил в другой части гарнизонного поселка.
— Пойдёшь пешком через лес, — спросил Вадим, — или будешь ждать «попутку»?
— Да, нет — подожду немного. Пока! Завтра я жду тебя.
— До завтра, — и Вадим прошел в проходную…
Вдали показались огни приближавшейся машины. Когда машина, это был грузовик, подошла к КПП, она, как положено, притормозила. Военным машинам было категорически запрещено подбирать по дороге «посторонних». Поэтому Сережа догнал машину и быстро забрался в кузов. Он проделывал это часто и знал, что, через три километра машина будет вынуждена вновь притормозить у заброшенного железнодорожного переезда. Этого было достаточно, чтобы спрыгнуть. Через несколько минут он уже был в «Красной казарме».
Здесь у самого леса стояли два двухподъездных трехэтажных кирпичных дома для офицерских семей. И вдалеке от них через пустырь, на котором было устроено футбольное поле, — большая четырехэтажная казарма из потемневшего от времени красного кирпича, которая и дала название этой части военного городка. Эта казарма была, очевидно, построена еще в дореволюционное время, но хорошо сохранилась. В ней, кроме матросских «кубриков» и большой столовой, на первом этаже находился оснащенный спортивными снарядами спортзал, где Сережа часто занимался гимнастикой. Здесь же были матросский клуб, где постоянно крутили военное или «трофейное» кино, и великолепная библиотека!
Сережа стал постоянным читателем этой библиотеки. Он находил и брал домой интереснейшие книги по истории русского флота, труды и записки русских мореплавателей, морские журналы и справочники. Он составил для себя морской словарь истории и терминологии русского флота. Завел папку чертежей и рисунков знаменитых русских кораблей…
Их квартира была на втором этаже и состояла из двух комнат и кухни. На кухне стояла большая печь, которая отапливала квартиру и на которой зимой мать готовила еду. Все «удобства» находились во дворе…
Сережа открыл дверь.
— Мам, привет, — сказал он. — Папы еще нет?
— Сейчас отец должен быть. Раздевайся. Ты где был весь день? — спокойно спросила мать.
— Он опять был у своего Вадьки, — встрял, высунувшийся из комнаты младший брат–первоклассник Сашка.
Сережа промолчал и прошел в комнату. Когда он уже умывался, вошел отец.
— Надо же, все дома, — иронично произнес он.
В руках у него были газета «Правда» с портретом Хрущева на первой странице и журнал «Советский воин», который он передал Сереже.
— А письма мне нет? — спросил Сережа.
— От кого? — удивился отец.
— От Татьяны, конечно, — прокомментировала мать.
— Да, ты что, парень? Я же тебе позавчера принес письмо от нее!
— Я так, на всякий случай спросил, — промямлил Сережа.
— Он у нас, оказывается, стихи пишет, — вдруг сказала мать. — Видел бы ты, отец, какое письмо в стихах он отправил Татьяне.
— Мам, ты зачем читаешь мои письма? — с обидой спросил Сережа.