— Специальной бригаде московских хирургов, владеющих самыми современными методами лечения, предстоит очень большая и сложная работа. Сегодня в Чечне тысячи раненых, и этим уникальным специалистам доверено, что называется, вытаскивать людей с того света, иногда прямо на поле боя. В этом и заключается их благородная миссия…
На экране замелькали последние кадры репортажа, и уже звучали фамилии его авторов, мельтешили какие-то незнакомые лица… Настя с невероятным усилием отвела от них глаза и повернулась к матери.
— Павел… Это, мамочка, мой Павел… — прошептала Настя в ответ на испуганный и непонимающий взгляд матери.
Мария Петровна, завершив кухонные хлопоты, вернулась в гостиную. Но, едва переступив порог, замерла, а потом тихонечко развернулась и, стараясь ступать бесшумно, вернулась на кухню. Она не считала возможным мешать Насте с Эммой, кажется наконец-то помирившимся. И в настоящий момент горько и сладко рыдавшим в объятиях друг друга.
Она не знала, откуда взялось это ужасное окно, забитое гвоздями, а в рамке переплета лицо Паши? Сейчас она откроет его… сейчас… Но у нее ничего не получается. Ну почему Павел смотрит на нее так безучастно и совершенно не пытается помочь? Под руку ей попало что-то тяжелое — камень? Неважно! Схватив его, Настя изо всей силы запустила им в мутное стекло. «Паша!..» Но он, вместо того чтобы вылезти из окна, начал куда-то отходить, отплывать, таять… «Паша!..» Настя заплакала и проснулась.
И не сразу поняла, где находится и что это был сон.
Тяжело вздохнув, девушка медленно села на постели, так же медленно потянулась за халатом и, наконец, опустила ноги на пол.
На кухне вовсю гремела бодрая утренняя музыка, льющаяся с экрана маленького телевизора, в который неотрывно глядели Мария Петровна и Эмма, поначалу даже не заметившие Настю.
— Не тот канал! — Настя впервые забыла поздороваться. — На НТВ переключайтесь! Сейчас новости будут.
— Я уже два выпуска смотрела. — Мария Петровна, вздрогнув, обернулась к девушке. — Не повторяют этот репортаж — и все тут!
— Ничего себе! А если бы показали, вы бы меня не успели разбудить!
— Еще как успела бы! — возразила учительница. — Там же вначале Шойгу показывали, потом как они в самолет садятся, а уж затем только Пашу…
— А вдруг бы Шойгу сократили?!
— Знаешь, Настя, — вмешалась Эмма, — а мне здесь у вас так сладко спалось!
— Ой, мам, помолчи! Не видишь — новости?
Эмма обиженно посмотрела на дочь и ничего не сказала. Что она, слепая, что ли? Не видит, что на экране кадры из Думы.
— Возможно, вечером повторят или в «Итогах»… — нерешительно заметила учительница, а Настя неожиданно для себя самой всхлипнула.
— Настена, ты что? — Эмма, мгновенно забыв свою обиду, бросилась к дочери. — Ну перестань, не расстраивай меня… Ты же знаешь, я не могу, когда при мне плачут!..
— Сон видела плохой… — Настя вытерла глаза.
— Ну вот, только суеверий нам и не хватало, — покачала головой Мария Петровна. — Выброси из головы, не думай, не зацикливайся!
— Да! — обрадованно подхватила Эмма. — Прими холодный душ — и сразу успокоишься! Или простыней мокрой обмотайся.
— Вот я тебя в простынку и заверну, когда будешь психовать! — огрызнулась Настя и махнула рукой.
— А я не буду психовать! Я нашла прекрасную методику: надо представить себя под вентилятором, который отгоняет низкие энергии…
— Ух-х!.. — девушка беспомощно посмотрела на Марию Петровну и, круто развернувшись, вышла из кухни.
— Эммочка, она его действительно любит. — Мария Петровна, подавив улыбку, покачала головой.
— Ой, не дай бог!
— Почему?
— Так ведь дурочка еще… Несется, как степная кобылица, а куда — сама не знает.
— Не думаю… Простите, Эмма, а можно задать вам вопрос?
— Конечно.
— Вы Настю в каком возрасте родили?
— В восемнадцать… От учителя по рисованию… Теперь вы понимаете, что у меня есть веские основания волноваться?
Ответить Мария Петровна не успела, потому что из прихожей раздался звонок, хотя в такую рань они вроде бы никого не ждали. Наверное, и у Марии Петровны, и у Насти мелькнула одна и та же мысль: Павел?! Но девушка, выскочившая из ванной в едва накинутом на голое тело халате, конечно же опередила свою квартирную хозяйку. Увы… На пороге стоял Дон Антонио…
Охнув, Настя отскочила в глубь прихожей, а у Дона Антонио на лице отразилось приятное изумление:
— Какие нам показывают виды!