— Недоспала… Как там Андрюша?
— Не знала, что он для тебя уже «Андрюша», — усмехнулась та.
— Я же по-дружески… — Настя слегка смутилась, но быстро нашлась. — Для меня все клиенты — друзья.
— Очень хороший ответ! Андрюшу я не видела, но ты ведь спросила о нем просто так? Или нет?..
— Вообще-то не просто так, — призналась девушка. — Понимаете, вчера он был у нашей Марины — ну, в ее комнатке, куда посторонним нельзя… Короче, ее после этого уволили. Я считаю — несправедливо!
— Марина — это кто?
— Уборщица.
— Так… Он уже на уборщиц перешел.
— Да нет же! — В Настином голосе слышалось отчаяние. — Это совсем не то, что вы подумали! Просто Андрей себя неважно почувствовал ну и немного полежал там на кушетке…
— Ага! Это его излюбленный приемчик. А потом?
— Потом ее уволили.
— Жалко девочку… А я-то тут при чем?
— Поговорите с Викторией Сергеевной, ведь Марина пострадала ни за что!
— Вика не из тех, кто меняет свои решения. — Людмила посмотрела на Настю задумчиво и покачала головой. — Поверь, разговор на эту тему с ней абсолютно бесполезен… Лучше скажи, ты к конкурсу готовишься? Там понадобятся этюды, рисунки, вообще, что угодно. Поскольку я член жюри, для тебя это — пустая формальность. Но нужно, чтобы они были!
— К конкурсу? — Настя растерялась.
— Я имею в виду наш разговор об европейском фестивале молодых художников, не может быть, чтобы ты забыла! Или может?..
— А когда это все будет?
— Через три месяца. Но рисунки нужны раньше — скажем, недели через четыре.
— Понятно…
— Смотри не прозевай!
Людмила Александровна улыбнулась и заспешила дальше по своим делам, оставив Настю в глубокой задумчивости возле ее кабинета. Немного постояв в этом, в общем-то, несвойственном ей состоянии отрешенности, девушка наконец встряхнулась.
— Вот… Ты еще не родился, а уже расстраиваешь мои планы… — пробормотала она, коснувшись своего живота.
Рассеянно оглядевшись по сторонам, Настя наткнулась на вопросительный взгляд Светланы и, сделав над собой усилие, нехотя побрела в сторону бывшей бабы-Дуниной каморки. После Марининого увольнения, как сообщила сегодня администратор, ей придется какое-то время совмещать свои нынешние обязанности с уборкой… Все возвращается на круги своя!
Насте стоило некоторых усилий улыбнуться своему земляку Николаю, поджидавшему девушку на выходе из кафе. Погруженная в свои размышления, она почти не обратила внимания на его слова.
— Настен, — охранник почему-то заговорил с ней шепотом, озираясь по сторонам, — слышь… Ты бы вела себя поосторожнее.
— Почему? — рассеянно спросила девушка.
— Вот этого-то я как раз и не знаю. Но мне велено за тобой приглядывать.
— Не понимаю…
— Ну, а я вообще не должен понимать, только исполнять… Но, честно говоря, мне это не нравится…
Возможно, Настя и вдумалась бы в сказанное с должной серьезностью, но в этот момент ее внимание было отвлечено. Оглянувшись на холл, она увидела Дона Антонио, торопливым, деловым шагом направлявшегося к лестнице. И переключилась на совсем другие мысли, никакого отношения к ней самой не имеющие.
Между тем Дрон действительно торопился: минут тридцать назад Вика вызвала его в салон, не назвав причины такой спешки, и тем самым спутала его сегодняшние планы. Зная свою нежную и ласковую подругу, он и помыслить не мог, что тревога, звучавшая в голосе Виктории, может оказаться ложной… Дрон был прав.
Первое, что сделала Виктория, увидев его на пороге своего кабинета, — приложила палец к губам, призывая к молчанию. Затем жестом поманила к собственному столу и ткнула пальцем вниз, под столешницу.
— Привет, Вика! О-о-о, какая прелесть! — Заглянув туда, Дон Антонио прикусил губу, а затем расхохотался. — Подарок Стаса?
— Конечно! — Ее голос ничем не выдал внутреннего напряжения.
— Узнаю тонкий вкус моего друга…
Он кивнул Вике головой в сторону коридора.
— Ты оброс, как медведь, — легко подхватила она их словесную игру. — Пойдем-ка, отведу тебя к нашим парикмахерам!..
И только в коридоре, бессильно привалившись к стене, совсем другим голосом спросила:
— Ну как?..
— Очень качественный, вполне современный «жучок», — ответил он серьезно. — Ты действительно думаешь, что это дело рук Стаса?
— А ты?
— Да чьих угодно! Того же Панкратова… Чей он, кстати, человек?
— Точно знаю только, что не мой… Нет, Панкратов не мог. У него просто не было возможности!