Он навсегда запомнит ее по-прежнему медлительный поворот в его сторону, ее изумленный взгляд, маленькую дырочку от пули чуть пониже ее левого плеча… Как медленно, словно нехотя, словно с трудом подчиняясь земному тяготению, Виктория целую вечность падает вниз. И падая, она все же сумела, прежде чем ее ослабевшие пальцы окончательно выпустили пистолет, выстрелить в Настю… И крик Дрона, успевшего в броске опередить ее выстрел и прикрыть собой беззащитную фигурку, мчавшуюся к дому…
И, наконец, кровь. Алая кровь, вмиг окрасившая как всегда белоснежную рубашку Дона Антонио…
В себя он пришел от голоса Валерия — давнего друга и коллеги:
— Господи, Валька… Как ты мог?!
Только сейчас Панкратов осознал, что сидит на траве под окнами особняка, крепко прижимая к себе дрожащую, как мокрый щенок, Настю.
Где-то вдалеке от них стояла реанимационная машина с включенной мигалкой. Несколько человек в белых халатах рядом с ней что-то делали, склонившись к самой земле… Что?
Внезапно все они одновременно выпрямились и отошли в сторону, и Валентин понял… или вспомнил?.. все.
— Зачем ты в нее стрелял? — Панкратов поморщился от голоса Валерия и крепче прижал к себе Настю.
— Еще чуть-чуть, и она бы убила ее, — ответил он.
— Может, она действительно хотела ее освободить?
— Н-нет, — простонала, наконец, девушка сквозь выбивающие дробь зубы. И выкрикнула еще раз. — Нет!..
— Тихо-тихо, Настена, тихо… — Панкратов покачивал ее, словно ребенка, — успокойся, милая, уже все позади… Все!..
— Валь, я тебя не обвиняю. — Валерий вздохнул. — Я просто предваряю то, что скажут другие… Если, конечно, эта дамочка не выживет…
— Она не выживет, — тихо проронил Валентин. — Она мертва…
Его коллега обернулся в сторону ворот как раз в тот момент, когда реанимационная машина разворачивалась в сторону выезда с территории дачи, увозя с собой всего одного пострадавшего — раненого Дрона.
Девушка наконец перестала трястись. Белыми, как мел, губами она прошептала одно коротенькое слово:
— Все…
— Да, милая. — Валентин с нежностью смотрел на ставшее почти прозрачным лицо Насти. — Теперь уж точно все, все кончилось. Ты жива… И будешь жить долго и хорошо!
Настя подняла на него глаза, ее губы дрогнули, словно она хотела ему что-то сказать, но не находила пока сил.
— Долго и хорошо! — повторил майор настойчиво и твердо. — Ну! — Он легонько тряхнул девушку. — Повторяй-ка за мной: я буду жить… как?..
— Долго и хорошо, — продолжила Настя.
И, уткнувшись носом в плечо майора, расплакалась так горько и отчаянно, словно все страшное, оставшееся позади, только еще должно было случиться…