— И то верно! — с лёгкостью согласилась Степановна. — Особливо с твоей-то работой.
Два дня я наслаждался идиллией семейной жизни: практически ничего не делал, только проводил каждую секунду с любимой. Казалось, больше нет никаких проблем, есть только мы и что это счастье будет длиться бесконечно.
Вечером третьего дня у нас были гости, если быть точнее — гость.
— Александр Максимович! — я обрадовался Трепалову как родному.
— Здравствуй, Георгий!
— Перекусите с нами?
— С удовольствием! — не стал спорить мой начальник.
После обеда женщины, понимая, что Трепалов приехал неспроста, деликатно вышли из дома под каким-то предлогом.
— И впрямь — красиво тут у вас. Не обманул Боря, — произнёс начальник, бросив беспокойный взгляд сначала на дверь, а потом в окно.
— Всё в порядке, Александр Максимович. Можете говорить спокойно: нас не слушают.
— Ты не обижайся. Это я так, по привычке, — хмыкнул он.
— Понимаю. Сам такой — десять раз на воду дую.
— Заскучал, наверное? Застоялся как конь боевой?
— Как сказать… Столько времени жену не видел… Но, на работу тянет — врать не буду. Видимо, не создан я для спокойной жизни. Когда можно будет вернуться, Александр Максимович?
— Не скоро, Жора. После твоего камня такие круги пошли — долго покоя не будет. Да, кстати, товарищ Сталин передаёт тебе привет. И ещё немного на тебя обижается: оказывается, бутафорская кровь плохо отстирывается. Пропала, говорит, любимая шинель, — подмигнул Трепалов.
— Как он?
— Официально считается, что он убыл в Кисловодск на лечение. Неофициально — те, кому надо, считают, что ты его застрелил на Красной площади, даже его труп видели… Думают, что партия взяла паузу, выбирает момент получше, чтобы объявить о его смерти.
— А на самом деле что?
— А на самом деле товарищ Сталин, как и твоя семья, спрятаны в надёжном месте. Доступ к нему имеет пара-тройка доверенных лиц. Я вот к примеру в их круг не вхожу, мне через Артузова вся информация поступает, — без тени обиды произнёс Трепалов.
— Как Радек, Коминтерн, Троцкий?
Он развёл руками.
— Выжидают коршуны. Нет, кое-кто уже высунулся, показал свою сущность, но это так… фигуры не самые видные. А нам нужна вся верхушка, чтобы потом на суду не смогли отпереться.
Я понимающе кивнул. Времена были ещё относительно травоядные, машина террора на государственном уровне толком не создана, тем более если под её каток должны попасть те, кого принято считать своими. Только ведь не каждому объяснишь, что некоторые из этих «своих» гораздо хуже врага.
Того хотя бы видно в лицо, а эти гады способны нанести удар в спину исподтишка.
— Я так понимаю, в ближайшее время мне на Петровку лучше не соваться, — догадался я.
Трепалов тяжко кивнул.
— Ты всё правильно понимаешь. Пока не удастся взять всю шайку за жабры — тебе придётся побыть в тени. На всё про всё понадобится время, много времени. Думаю, пройдёт не один месяц, пока мы не закончим.
— Не понял! — нахмурился я. — Мне что — придётся сидеть тут, сложа руки, пока другие ловят преступников и рискуют за меня жизнью.
— Жора, не кипятись! Ты заварил эту кашу! Отступать поздно. Ничего уже не переиграешь. К тому же пока Радек считает, что ты подался в бега, тебе и твоим близким ничего не грозит.
Логика Трепалова была железной. Возразить было сложно.
Действительно, когда я узнал, что от меня хочет Радек в обмен на жизнь Насти, пришлось волей неволей «родить» план — разыграть удачное покушение на Сталина. И я рад, что звёзды сошлись как надо и, что мне охотно пошло навстречу и моё и чекистское руководство.
А ведь всё могло произойти иначе — Сталин бы заартачился, послал меня на три весёлых буквы. А дальше… У меня, конечно, имелся план и на этот случай, но, честно говоря, в успех его верилось слабо.
В лучшем случае удалось бы взять Неймана, вот только судьба Насти оказалась бы предрешена. Да и Нейман вряд ли бы сдал Радека, а тот сделал бы всё, чтобы усложнить мне и без того непростую жизнь.
К счастью мне удалось обрисовать перспективы задумки с покушением, и это сработало. Сталин согласился сыграть в моём спектакле.
По задумке, перед тем, как «убить», я был должен ему представиться, а потом открыть огонь холостыми.
Только я наделся на более быстрый исход по результатам этой провокации, но у Сталина оказались свои далеко идущие планы. Я мыслил тактически, он стратегически и хотел, чтобы в ловушку угодило как можно больше врагов.