Форточка в зарешёченном окне была открыта, дул сильный сквозняк… Одним словом — романтика!
Вещи, которые у меня были с собой, включая ремень и шнурки, отобрали. Часы — тоже, так что сколько времени я тут проторчал, затрудняюсь сказать. Может, час, может, два, а может — пятнадцать минут. В любом случае я успел порядком продрогнуть.
За мной то и дело наблюдали через небольшое отверстие в дверях. Наверное, ждали, когда я дойду до кондиции и потому не спешили.
Я демонстративно зевнул, скрестил руки на груди и закрыл глаза. Посмотрим, кому первому надоест.
Лязгнул замок, дверь открылась. Я лениво приоткрыл правый глаз, совсем как кот на лежанке.
Вошёл уже знакомый кожаный в компании бровастого.
Он тяжело опустился на стул, стоявший напротив меня. Его спутнику места не нашлось, и он встал возле стены, грозно сверля меня взглядом.
— Ну что, давай знакомиться, Бодров. Начальник секретно-оперативной части губернского отдела ГПУ Лосев, — сказал чекист в кожанке.
Я польщённо улыбнулся: не каждый раз выпадает возможность пообщаться с немаленькой фигурой в губернском ГПУ. Как ни крути — уровень!
— Я так понимаю, мне представляться смысла не имеет. Моё имя вы и так знаете.
— Я много чего знаю, Бодров, но хотел бы знать ещё больше. А ты мне в этом поможешь.
— С огромным удовольствием, товарищ Лосев.
— Гражданин начальник секретно-оперативной части…
— Простите, гражданин начальник. Я пока не понимаю, зачем вам понадобился. Я в Одессе всего ничего, а в угро работаю и того меньше…
— Ты совершил серьёзный проступок, Бодров. На тебя поступила жалоба. Гражданин Акопян утверждает, что ты шантажом выманил у него крупную сумму денег. Я подозреваю, что ты просто сбился с пути и что во всём виноват твой старший товарищ — агент уголовного розыска Савиных. Кстати, он тоже задержан и уже даёт признательные показания в соседней комнате.
— Вот оно что… — задумчиво протянул я.
— Всё очень серьёзно, Бодров. Савиных утверждает, что это ты его подбил на это преступление.
— Вот же нехороший человек! — вздохнул я.
— Он говорит убедительно, но я считаю, что это ложь.
— Так и есть, гражданин начальник! Ложь от первого до последнего слова! Никто никого не шантажировал.
Бровастый отклеился от стены и врезал мне так, что я слетел с табурета.
— Нехорошо врать! — усмехнулся Лосев.
— А бить подозреваемых хорошо? — поинтересовался я, садясь на табурет и почёсывая ушибленное место.
— Могу повторить! — снова напомнил о своём присутствии бровастый.
— А может не надо? — попросил я и повторно улетел на холодный и сырой пол.
Чекист был настроен очень серьёзно.
— Ну что скажешь, Бодров? — спросил Лосев. — Признаешься во всём и отделаешься лёгким испугом, или мы сделаем вид, что поверили Савиных, и тогда ты пойдёшь организатором вымогательства?
— Насчёт лёгкого испуга проясните, пожалуйста…
— Проняло, — засмеялся Лосев. — Всё очень просто, Бодров: мы сделаем так, что ты пойдёшь по этому делу в качестве свидетеля…
— А Савиных?
— Какое тебе дело до Савиных⁈ Он тебя выгораживать не собирается, топит по полной…
— Вот редиска!
— При чём тут редис?
— Да так… Вспомнилось. Витаминов, наверное, не хватает. Вы, гражданин начальник, только не обижайтесь, но, насколько я понимаю, на меня, кроме показаний Акопяна и слов Савиных, у вас ничего нет…
— А тебе этого мало? — удивился он.
— Конечно. Судите сами: ну кто такой этот Акопян — обычный жулик, который наверняка ещё и обворовывает государство. Что его слово стоит против моего?
— Савиных, — напомнил Лосев.
— Ну что — Савиных! Дайте ему немного времени, и он одумается и не станет наговаривать на себя и меня — своего товарища!
Просить бровастого Лосеву не пришлось. И мне снова перепало на орехи. Правда, лупцевали меня профессионально, больно, но без увечий. Хотя без крови не обошлось.
Пару раз я порывался дать сдачи, но потом одёргивал себя. Это нужно для дела. Поэтому терпел, прикусив язык, мысленно обещая при этом отомстить, но, правда, не сейчас, а в будущем.
— Сейчас тебя кинут в холодную, — изрёк в конце допроса Лосев. — Посиди там, подумай, Бодров! И не думай, что на этом для тебя всё закончилось!
— Честное слово, думать буду о другом! — простонал я, не вставая с пола.
— И о чём же? — поинтересовался мой мучитель, держа надо мной увесистый кулак.