Я нарочно замедлил шаг, когда проходил мимо скамейки.
Послышался пьяный смех и… стихи.
Ахренеть, один из этой честной или не честной (сейчас узнаем) компании вслух читал Блока, причём декламировал вполне профессионально, с паузами, интонациями и эмоциями в нужных местах…
Занятно, очень занятно.
Ночной клуб любителей поэзии или грабителям стало скучно и они развлекают себя таким непривычным макаром? Даже среди отъявленных головорезов встречались поклонники высокого, ценители оперы, балета или художников-авангардистов, так что расслабляться нельзя.
— Гражданин, — позвали меня.
Началось?
— Да, — замер я.
— У вас закурить не найдётся?
По классике сразу такого вопроса случается мордобой. Я один, их шестеро. Молодые крепкие парни, причём поддатые.
— Бросил.
— Жаль. Извините.
И всё?
Я выждал ещё несколько секунд, прежде чем продолжил путь, но никто больше мной не интересовался.
Не те.
Центральная аллея проходила мимо беседки. Было темно, поэтому я хорошо разглядел в ней несколько огоньков от папирос. Когда подошёл ближе, огоньки полетели в кусты и вряд ли случайно.
На меня обратили внимание.
— Уважаемый, — голос принадлежал высокому мужчине вслегка заломленной на бок шапке-кубанке.
Он с лёгкостью спортсмена перепрыгнул через парапет беседки и направился ко мне.
Вышла луна и осветила его лицо. Больше всего поражал взгляд — наглый и бесцеремонный. Такой бывает у тех, кто не привык встречать отпор и получать сдачи.
— Слушаю вас.
— Вам не кажется, что ночь — не самое лучшее время для прогулок? Тем более в парке, — с издёвкой поинтересовался он.
Его дружки покинули беседку и встали так, чтобы я оказался в полукруге.
— Вы так думаете? — промямлил я, нарочно выказываю слабину.
Это должно было подстегнуть бандитов — а то, что мне попались именно они, уже не вызывало сомнений. Обычные граждане так себя не ведут.
Нет, ещё оставалась вероятность нарваться на простых хулиганов, но эта троица вела себя с хладнокровием профессионалов, без пьяного куража и издевательств.
— Я не думаю, я уверен! — хмыкнул высокий.
Его подельники были пониже ростом, крепко сбитые, широкоплечие. Очень непростые противники, вздумай я пуститься с ними в рукопашную.
В руке их главаря сверкнуло лезвие финского ножа.
— Мужчина, если вам дорога жизнь и не хочется неприятностей, сделайте одолжение: снимите с себя пальто и облегчите ваши карманы. Поверьте, мы — люди мирные и очень не любим убивать, — сказал он, поигрывая финкой.
— Боря Анархист? — спросил я совершенно спокойным тоном, чем сбил главаря с толку.
— А мы что — знакомы? — удивился он.
— С этого момента — да! — кивнул я и вытащил револьвер.
С моей стороны было бы большой глупостью демонстрировать этим отбитым ребятам приёмчики джиу-джитсу. Нет, конечно, кого-то бы я обязательно заломал, однако итог схватки мог оказаться далеко не в мою пользу.
Мужики мне попались опытные, кручёные, к тому же у них численное превосходство, так что кулаки надо держать при себе.
— Ты чего? — вздрогнул Анархист.
— Уголовный розыск. Вы арестованы. И да, финку на землю, подальше от себя! — приказал я. — К твоим дружкам это тоже относится.
Меня очень удивила их реакция. Никакой паники, только ледяное спокойствие, словно каждый второй встречный на их пути — сотрудник уголовки. При этом на меня не кинулись, не попытались выбить револьвер: а начни на меня нападать все трое, кого-то бы я упустил. Дистанция между нами всего пара шагов.
— Уголовный розыск, значит. Хорошо, дядя, только не стреляй! — Анархист сделал то, что велели — выбросил финку.
Двое оставшихся бандитов поступили таким же образом. И опять же без тени страха и желания сопротивляться. Даже слова плохого в мой адрес не сказали.
Я что — в сказку попал, в которой грабители покорны сотрудникам органов и ведут себя как овечки?
— Сняли ремни, положили на землю. Шаг вперёд. Встали спиной ко мне, руки за спину! Не дёргаться!
Я связал им руки ремнями и обыскал. Удостоверений личности при них не было, только у Анархиста нашлись профсоюзные корочки на имя Бориса Мозера.
— Это твоя настоящая фамилия?
— Я слишком люблю своего покойного отца, чтобы отрекаться от его фамилии, — ответил он. — Когда-то нам принадлежала куча виноградников в Крыму. Мы были богаты, но я решил, что это мещанство не для меня и пошёл делать революцию.