— Где они сейчас?
— Ясно где — в камере прохлаждаются.
— Что с Зубцовым?
— Пока посадили под домашний арест. Этого так просто не сковырнёшь. Кричит, что Поляков его оговорил, и что уголовный розыск мстит ему за работу подкомиссии.
— Я так и думал.
— Да тут и думать нечего. Важная птица, такую на кривой кобыле не объедешь. Ну ничего, и с ним разберутся.
— Дай бог, — кивнул я.
— Теперь твоя очередь — выкладывай, чего успел накуролесить, пока меня не было. Когда с Нафталием связаться успел?
Тут нас снова позвали за стол, и переговорить получилось только через минут сорок во время очередного перекура.
Я поведал Осипу про расследование дела Акопяна, как Френкель пытался выдать себя за Папу, а на десерт рассказал, как нашёл золото в гирях циркача атлета.
Шор захохотал.
— Что — так и сказал: пилите гири, они золотые⁈
— Ну да, вроде того!
— Молодец! Надо будет запомнить эту историю…
Внезапно Шор нахмурился.
— Погоди, твоего циркача случаем не Фроловым кличут.
— Верно. Фарини — Фролов. А что — знаешь его?
— Лично не встречался. Так, пару раз в цирке на выступлении видел. И ты, значит, его арестовал?
— А что мне ещё оставалось с ним делать? Не по головке же погладить за контрабанду золота чуть ли не в промышленных масштабах…
— Кто у тебя его дело забрал?
— Как кто⁈ Я все материалы по нему Кабанову передал.
— Кабанову значит… — многозначительно протянул Осип.
Мне его странное поведение не понравилось.
— Осип, в чём дело?
— Дело в том, что я своими глазами в сегодняшних газетах прочитал, что Кабанов вместе со всей цирковой труппой отбывает на гастроли в Румынию.
— Быть того не может! — не поверил своим ушам я. — Может, они опубликовали какой-то старый материал, и ещё не знают, что Фролов задержан?
— Не знаю, Гриша, не знаю, — покачал он головой. — Завтра с утра заскочу в пару редакций, выясню у них, что да как. Только чует моё сердце — информация у этих ребят самая что ни на есть свежая. Они свой хлеб зря не едят.
— И что это тогда может значить?
— Тебе это не понравится, Гриша…
— Мне много чего не нравится, Осип. Одним больше, одним меньше — не вижу разницы. Давай, не тяни кота за хвост.
Глаза его уставились в мои глаза. Он тяжело вздохнул.
— В общем, есть у меня подозрение, что Кабанов на Папу работает. Была в прошлом пара похожих случаев. Какой-нибудь нэпман не понимал, что с Папой шутки шутить нельзя, артачился, Кабанову на этого нэпача сливали компромат, Кабанов приказывал нам брать нэпмана за жабры, а потом… потом всё вдруг успокаивалось. Дело прекращалось само собой, а нэпман оказывался на свободе, только порядком ощипанный как та курица перед тем, как попасть в суп.
— Тема рабочая, — согласился я. — Только почему ты решил, что Кабанов работает именно на Папу?
— Ну, а на кого ж ещё? Вся контрабанда в Одессе идёт через Папу, и если кто-то хочет его надуть — Папа наказывает. Тебе ведь Кабанов велел Фролова покрутить?
— Да.
— И что сказал?
— Сказал, что поступила информация на Фролова, надо проверить.
— Вот видишь!
— Вижу, — вздохнул я. — А ещё я вижу, что тут в уголовном розыске надо расстреливать через одного. Вряд ли сильно ошибёшься!
Глава 29
Возвращение в отдел произошло как-то буднично, словно и не было моего «забега» на длинную дистанцию на несколько дней, когда мои же коллеги искали меня по всей Одессе. Я будто отлучился на пару минут по своим делам, а потом вернулся.
Только Кабанов пробурчал что-то неразборчивое и похлопал по плечу. Мне было крайне неприятно находиться в его обществе, я с трудом удержал внутри желание припереть его к стенке, взяться за грудки и начать выпытывать всю подноготную. Ненавижу предателей!
Вместо этого я изобразил улыбку, пожал его рыхлую руку и помчался, говоря казённым языком протокола, выполнять служебные обязанности.
А вот мой «ментор» — Савиных смотрел на меня так, словно я вернулся откуда-то с того света. Опережая все вопросы, я придавил ладонью кипу папок с делами на нашем общем рабочем столе и предупредил:
— Рома, я устал как собака. Давай, пожалуйста, без расспросов!
— Да-да, конечно, — закивал он.
— Как вы? Чем похвастаетесь?
— По ограблению портового склада есть кое-какие подвижки, — порадовал меня напарник.