- Он никому ничего не скажет!- резко ответила ему Таня.
- И ты веришь ему?!- с опаской косясь на звукопроницаемые стены, шёпотом закричал отец.
- Верю!- на контрасте, во весь голос ответила Таня.
- Оставь её... Иди, займись вещами,- приказала мужу Ольга Николаевна.- Он обещал тебе молчать?- спросила она дочь.
- Он больше опасается, как бы я где-нибудь не проболталась.
Ольга Николаевна облегчённо вздохнула.
- Какой парень!- нотки восхищения звучали в её голосе.- Настоящий мужчина... Если бы он не был чеченцем...
Тренер торопил. Он смог сделать, казалось, невозможное: нашёл даже не комнату, а временную квартиру, хозяева которой находились в длительной загранкомандировке. К тому же он фактически решил вопрос с институтом для Тани. Даже для отца было найдена вакансия инженера-нефтяника в совсем не нефтяном городе. Ну, и совсем уж не возникло трудностей с работой для Ольги Николаевны.
Последняя встреча происходила накануне отъезда. Таня виновато тупила глаза. Адам держался спокойно, хотя давалось ему это нелегко.
- Вот наш новый адрес... возьми Адамчик,- Таня протягивала листок, вырванный из записной книжки.
Адам несколько раз повторил адрес про себя и порвал бумажку.
- Так будет лучше,- пояснил он свои действия.
- Ужас!... Неужели ты думаешь, что они меня и там могут преследовать?- Таня так и не могла поверить.
- Не знаю... Но перед всеми родственниками я теперь буду выглядеть как не мужчина, раз девушка, с которой я так долго знаком, вдруг собралась и уехала... У нас, если мужчина бросает в такой ситуации, родственники девушки должны его найти и убить. А вот если наоборот... Такого у нас вообще никогда не бывало. У нас это воспримут как невиданное оскорбление, насмешку. А уж меня... Ну ничего, переживу.
- Господи как всё ужасно... Но мы же не навек... Ведь ты же наверняка когда-нибудь будешь в Киеве... Господи, неужели даже переписываться нельзя... ну что это такое... Адам я уверена, у нас всё устроится. Надо немного подождать... до Москвы, до Олимпиады. Помнишь, ты говорил, было бы здорово, если бы и я и ты выступили на Олимпиаде. А если и не получится... у нас же жизнь впереди, тебе девятнадцать, мне семнадцать... я не сомневаюсь, мы будем вместе, а сейчас... такие обстоятельства. Надо просто потерпеть. Как ты думаешь?
Адам со скептическим выражением покачал головой:
- Не знаю... хорошо бы... Провались к шайтану весь этот ирреальный мир! Найти бы такое место, где ни чеченцев, ни русских, ни каких других, а есть просто люди!- Адам с силой сжимал свои большие кулаки. Потом он разжал один и смущённо протянул Тане.- У нас не принято как у вас говорить о любви... Это считается недостойным мужчины, но я...- Адам покраснел, его плечи ссутулились – он не походил сам на себя.- Возьми пожалуйста... на память обо мне,- он протягивал ей старинное кольцо с искусной инкрустацией.
Таня, уже не сдерживая слёз, кинулась Адаму на шею. Они сидели в парке на "своей" скамейке и Адам стыдливо оглядывался, но не отстранял Таню, хоть и чувствовал на себе взгляды редких прохожих, как правило недоброжелательные.
- Оно же, наверное, дорогое... какое красивое.
- Да это очень старое кольцо.
- Тебе же попадёт за него... может не надо?- встревожилась Таня, утирая слёзы.
- Возьми, я прошу тебя,- твёрдо произнёс Адам.
- Хорошо... только я... Вот возьми,- она сняла с шеи золотой медальон в виде Козерога, своего знака зодиака и протянула Адаму...
Февраль 2000 года.
Вечером, нагруженная сумками Татьяна Алексеевна усталой походкой возвращалась домой. Пока ехала чуть не заснула в вагоне метро. Она нечаянно привалилась к плечу сидящего рядом.
- Жинка, вы держитеся,- отстранился пожилой мужчина, и пытливо посмотрел на неё, - он явно ждал на каком языке она ответит.
- Выбачтэ, будь ласка, за турботу... - прошептала Татьяна Алексеевна.
Сосед, видимо, не уловил акцента и отвернулся...
Москалька... С тех пор как рухнул Союз и Украина стала незалежной, всех кто не говорил или плохо говорил на мове здесь презрительно именовали москалями. На работе тренеров заставляли общаться и проводить занятия только на украинском. Таня всегда хорошо училась и мова давалась ей легко, но нет-нет и она забывалась, и тогда... Ни какие заслуги советских времён, в том числе и звание призёра Спартакиады народов СССР в составе украинской сборной в счёт не шли – на ней словно отпечаталось клеймо: москалька. И хоть она чисто изъяснялась на мове, клеймо ощущала повсюду, везде. Ей казалось, что даже в семье оно жгло её – её муж и дети, сын и дочь были украинцами.
Когда Татьяна Алексеевна уже подходила к своему подъезду, из тёмной арки ей навстречу шагнул мужчина с поднятым воротником зимней куртки. Она в испуге отпрянула.
- Извините... Вы Таня...? Я Зия, вы должны меня помнить, я брат Адама.
- Что?... Зия?... Ах да.- Татьяна Алексеевна совершенно растерялась.
- Вот возьмите... Адам... он велел это вам отдать,- мужчина протягивал медальон в виде Козерога на цепочке.- Он носил его до конца.
- Как до конца... что с ним случилось!?...- Татьяна Алексеевна опустила сумки прямо на грязный снег.
- Когда выходили из Грозного, наш отряд шёл через минное поле... были очень большие потери. Адама ранило осколком мины, но он всё равно нёс на спине раненого товарища. Мы прошли мины, и тут же попали под артобстрел. Здесь Адама уже ранило тяжело, в голову. Я его тащил. Если бы я был так же силён как он... но я не смог... Он умер на моих руках... Перед прорывом он сказал мне, что если погибнет... он велел отдать вам это,- Зия кивнул на медальон.- ... На войнах, и на первой, и на этой он как специально смерти искал...
Зия ушёл, а Татьяна Алексеевна так и стояла, оцепенев возле своих сумок. Она беззвучно плакала, глядя на медальон... единственно реальную для неё вещь в этом ирреальном мире.
ПИРРОВА ПОБЕДА
повесть
Гуля сидела на кухне и, выкроив кусок столешницы, "подбивала" баланс по итогам торговли своего магазина за прошедший месяц. Из комнаты слышались звуки телевизионной перестрелки - это дети смотрели американский боевик по НТВ. Старший, двенадцатилетний Азиз, комментировал происходящее на экране, как и подобает мальчишке, громко, взахлёб, младшая, восьмилетняя Зуля, лишь изредка испуганно взвизгивала, когда, видимо, на экране происходило что-то страшное.
Гуля не запрещала детям по вечерам смотреть боевики. Она хоть и являлась чистокровной азербайджанкой, но родилась и выросла не в провинции, а в Баку, училась в русской школе, закончила республиканский нархоз. То есть, по воспитанию она до развала Союза была советским человеком, и вот уже тринадцать лет в ней постоянно сталкивались эти два начала, советское и азербайджанское. С переездом в Москву, всё чаще верх одерживало азербайджанское. Тем не менее, детей по вечерам от телевизора она не отгоняла.
Увы, производимые вычисления не приносили удовлетворения. За последний месяц доход от торговли едва перевалил за пятьдесят тысяч рублей, из которых шесть предстояло заплатить продавщице Фатиме, не менее пятнадцати за аренду и различным "сосущим" типа СЕС, участоковому, пожарным и т.д., десять отправить родителям в Баку - они распределят между тамошними родственниками, обязательный "взнос" в фонд местных московских родственников, который курирует её родной брат Фазиль - тоже десять. В общем, на жизнь оставалось всего-ничего, не говоря уж о том, чтобы что-то отложить на будущее.
Впрочем, Гуля уже давно предчувствовала такой поворот событий, но всё же надеялась на какое-то чудо, на то что Аллах смилостивится над ней и её детьми, но, увы. Бег мыслей прервал очередной вскрик Зули. И на прежние неприятные размышления тут же наложились другие - дочь сегодня пришла из школы в слезах, пожаловалась, что одноклассницы опять обозвали её "черножёпой"... Азиз, он мужчина, он никогда не жаловался, хотя наверняка и его за эти пять лет учёбы в московской школе не раз так же обзывали. Да и не только обзывали - сын несколько раз приходил домой с синяками, но ни разу не пожаловался.