Время от времени к ним приходил её бывший муж, вроде бы для того, чтобы навестить детей, но было очевидно, он надеялся, что Гуля, уже продолжительное время жившая без мужчины, его позовёт... Но Гуля не позвала, ей сейчас вообще было не до этого, её как магнитом тянуло начать новую "операцию" - устранить конкурентов, которые по прежнему отбивали не менее трети потенциальных покупателей. Увы, брат вновь отказал в поддержке.
- Ты оттого такой осторожный, что у тебя жена русская и дети наполовину русские, ты и сам здесь частично обрусел,- бросала ему упрёки Гуля, и, обдав напоследок желчным взглядом, вышла из помещения на втором этаже крытого рынка, где помещался офис торгово-закупочной фирмы брата.
От него на этот раз она просила даже не денег, а свести её с чеченцами - Гуля знала, что он когда-то имел с ними дело. Брат, услышав эту просьбу, замахал на неё руками:
- Никогда... никогда с ними не связывайся! Я один раз связался, потом еле отбился, это же беспредельщики.
- Зато они наверняка сделают то, что мне надо. А я им заплачу, деньги у меня сейчас есть.
- Дура... дура... детей пожалей! Ты же их совсем не знаешь...
Но Гуля не слушала, она видела лишь то, что брат как всегда осторожничает, так же, как и в первый раз. Но тогда она успешно использовала армян, сейчас же собиралась использовать чеченцев. Она вышла от брата, прошлась по рынку и зашла в палатку, где торговала овощами Зарина, тоже её дальняя родственница, которую сюда пристроил брат. До приезда в Москву Гули, такие вот родственницы без жилья занимали квартиру, в которой сейчас жила её семья и Фатима. Потому сейчас несколько родственниц Гули были вынуждены изрядно мучиться, живя то на съёмных квартирах, то попеременно у родственников, то прямо на рынке, если удавалось договориться с администрацией. Все они очень заинтересованы, чтобы Гуля купила себе квартиру и освободила "общежитие". Любопытная Зарина была в курсе многих дел своей общины и Гуля очень на неё рассчитывала.
- Здравствуй Зарина, как дела?
- Здравствуй Гуля. Да какие там у меня дела. Торчу вот на холоде целыми днями, а потом у брата твоего деньги прошу, чтобы ссудил за комнату заплатить, которую снимаю,- недовольно ответила девушка, намекая, что это из-за неё она так не устроена.
Зарине стукнуло уже двадцать шесть лет, но она никак не могла выйти замуж, хотя по кавказским понятиям была достаточно пригожей. У азербайджанцев, впрочем, первостепенную роль играет не столько внешность, сколько то, кто твои родители. А она происходила из небогатой семьи и имела немного шансов найти жениха, и войти в хорошую семью на родине. Но и в Москве, где Зарина жила уже четыре года, никаких подвижек у неё не наметилось. Азербайджанские парни в Москву приезжали вовсе не для того, чтобы женится на небогатой соплеменнице. Они ходили по проституткам, гуляли с наемными продавщицами-славянками, а жениться хотели только на москвичках с квартирой и пропиской. Так что Зарина оказалась и в Москве совершенно невостребованной.
На просьбу Гули, как можно выйти на чеченцев, Зарина сначала отреагировала так же как и брат, но Гуля сумела её убедить, что они ей просто необходимы... для улучшения бизнеса и в дальнейшем покупке собственной квартиры и естественно освобождения родственной "общаги". Зарина всегда восхищалась Гулей: одна поднимает детей, владеет магазином, а после того как прошёл слух, что она сумела снять школьную директрису... Конечно, Зарина не могла отказать. Она сообщила, в какой день обычно чечены приходят к старейшине их общины...
Чеченцев было двое. То, что они оказались молодыми, лет по двадцать пять - двадцать семь, неприятно удивило Гулю. Ей казалось, что к старейшине всех азербайджанцев, торгующих на этом рынке, уважаемому пятидесятипятилетнему аксакалу, должны приходить такие же пожилые чеченцы и решать возникшие вопросы. Теперь и она поняла, почему брат отказался быть заместителем старейшины, когда его на эту должность выбирали полтора года назад - он не хотел иметь дела с такими вот чеченцами. Гуля стояла под дверью отапливаемого вагончика в некрытой части рынка. Через дверь до неё доносились громкие, нарочито-наглые голоса чеченцев. Голос старейшины и других азербайджанцев, там находящихся, едва слышался.
- Ты что, старый ишак, смеёшься над нами?! В прошлом месяце недоплатил, а в этом ещё больше... Ты за нашу кровь, за мучения чеченских женщин и детей, которые вместо ваших мучаются... ты за это платить не хочешь!? Если ещё сто тысяч не дашь, мы сейчас весь этот ваш шарабан разнесём!... Видишь у меня граната, тебе в штаны положу, чеку выдерну, а сами убежим и дверь припрём снаружи... Кончай базарить, деньги давай. Сильно вы хитрожопые, азеры. То, что мы русских убиваем вам нравится, хотите чтобы и русских меньше стало и нас не было, чтобы плодами нашей победы вы воспользовались. Нее, дорогой, не выйдет. Вся ваша торговля здесь процветает благодаря страданиям нашего народа... Вы за наш счёт живёте, деньги здесь делаете, всех начальников купили и жируете. Нас вам не обмануть, так как русских, понял... Не доводи до греха старик, лучше добром отдай, что нам по праву принадлежит... Да не бойся ты, никакое ФСБ не узнает, что вы нам деньги даёте, хоть это и святая обязанность всех мусульман, помогать народу ведущему джихад с неверными собаками. Вон, даже грузины нам помогают, а уж вам сам Аллах велел... Давай, давай, не тряси руками... Когда мы перебьём русских в Чечне, вы тут всю Москву без боя завалите, перед твоими детьми и внуками русские на коленях стоять будут, работать на них будут и всё это благодаря нашей будущей победе. Разве на такое дело можно деньги жалеть? Ведь чеченский народ приносит себя в жертву во благо грядущего господства мусульман во всём мире, а ты тут из-за каких-то...
Гуля заколебалась - стоит ли обращаться к таким? Но тут дверь отворилась и двое молодых чеченцев вышли из вагончика. Они пересмеивались и переговаривались, по всему добились желаемого. Гуля отскочила в сторону, желая их пропустить...
- Эй тётка... ты что ли нас искала?- обратился к ней один из парней, невысокий но крепкий с борцовской шеей и злым колючим взором. Они, видимо, уже были оповещены, что их ищет какая-то азербайджанка.
- Да... я,- неуверенно произнесла Гуля.
- Ты сестра Фазиля? - последовал второй вопрос.
- Да...- по-прежнему почти в прострации, механически отвечала Гуля.
- Не любит нас твой брат,- усмехнулся второй, выше ростом и в отличие от первого одетый не по спортивному, в дорогое тёмно-вишнёвого цвета пальто и яркий белый шарф.- Ну, а у тебя, что за дело к нам, женщина?- второй хоть и говорил так же пренебрежительно, как и "спортсмен", но сразу производил впечатление более обстоятельного, образованного человека, явно главного в их мини-группе, специализирующийся по сбору денег на московских рынках.
- Не здесь же говорить будем... неудобно, народ рядом,- Гуля обращалась к тому, что в шарфе, игнорируя невежу "спортсмена", обозвавшего её тёткой, как какую-то русскую бабу. Этот хоть понимает, что к мусульманке, сестре по вере, обратится как к гяурке, значит унизить её.
- А нам здесь бояться некого,- усмехнулся "спортсмен".
- Так уж и некого?- не вынесла такой откровенной наглости чеченцев Гуля, хоть и была о ней наслышана.
- Некого,- подтвердил "главный".- Нас тут все любят и уважают,- он с презрительной улыбкой повёл взглядом по возвышающемуся рядом ангару крытого рынка.
- А если кто не любит, мы тому быстро понравимся,- вторил ему "спртсмен", перекладывая из руки в руку барсетку в которой по всему лежали деньги, только что "выбитые" из старейшины.
- Ну, вот что, если у тебя есть, что сказать, говори, а то нам некогда, ехать надо, - поторопил "главный".
Гуля ещё несколько секунд раздумывала, а потом понизив голос и косясь по сторонам заговорила:
- Мне сказали что вы... ну можете помочь своим собратьям по вере, если у них тут в Москве возникают проблемы... Ну, вот у меня как раз такой случай.