В саду при императорском дворце у Анны было особое убежище в зарослях туманного дерева, лабиринте свисающих ветвей и многочисленных стволов. Мозг ее был настроен на это чувствительное растение, и Анна могла мысленно управлять им, меняя форму ветвей; она создала укрытие, куда могла войти только она. Когда Оренна раскрыла ее тайный приют, она никому не сказала об этом, тем самым укрепив связь между ними…
Это было давно.
Теперь, в школе ментатов, Анна иногда сознавала, где находится; в другое время она бродила по запутанным переходам памяти; при этом она знала, что не все они – ее память. А после того как, пытаясь стать Преподобной Матерью, она проглотила россакское средство, в ее голове зазвучало больше голосов.
Когда Анна вышла из комы, мозг ее напоминал картинку в калейдоскопе – великолепные цвета и удивительные рисунки, но все раздроблено на части и в каждый следующий миг меняется, не оставаясь прежним. В воспоминаниях она отправлялась в небольшой коттедж в дворцовом саду. И в этом коттедже видела леди Оренну, обнаженную, сплетенную с Туром Бомоко, изгнанным членом Комиссии экуменических переводов.
Кощунственная попытка КЭП соединить все человеческие религии в едином правоверном томе – Оранжевой Экуменистической Библии – вызвала такой протест, что народ хотел разорвать переводчиков… и в нескольких случаях сумел. Но некоторые ученые нашли защиту в императорском дворце.
Когда Анна стала свидетельницей нападения Бомоко на Оренну, девочка с криком убежала и подняла тревогу. Впоследствии император Жюль заставил ее присутствовать на ужасной казни, что нанесло Анне глубокую душевную травму. Шрамы от этой раны были страшнее и глубже, чем она себе представляла; особенно когда годы спустя она поняла, что, возможно, стала свидетельницей вовсе не изнасилования.
Калейдоскоп памяти повернулся, и Анна обнаружила, что она в школе ментатов. Она изучала сложный комплекс чисел и расположение мелькающих огоньков; только ментат или мыслящая машина могли распознать в этом мелькании последовательность. Анна сделала это сразу.
И поняла, что находится в реальности.
Она помнила, что Родерик отправил ее на Лампадас, учиться у директора школы Альбанса. Она пробовала стать одной из учениц школы, упражнения помогали сосредоточиваться и упорядочивать голоса в сознании. В свои лучшие дни Анна становилась почти нормальной.
Она помнила, каково это – взаимодействовать с людьми, вести приятные разговоры, не переполненные бесконечными разнообразными подробностями в виде имен и чисел. Слегка поменяв мысленную калейдоскопическую картину, Анна неожиданно вспомнила имена всех 362 учеников-ментатов, которые теперь обучались в школе на Лампадасе. Еще одно небольшое изменение, и она вспомнила имена всех предыдущих учеников – 2641. Имя каждого ученика выступило в ее сознании на первый план, но она отодвинула список, сказав себе, что в этих воспоминаниях пока нет необходимости. Можно сделать это потом, разместить их в определенном порядке – алфавитном или хронологическом, а может, по дате рождения или по месту рождения.
Калейдоскоп снова чуть повернулся и показал то, чего она никогда раньше не знала. Анна увидела представление в императорском дворце на Салусе Секундус, роскошные покои наложниц, императора Жюля – красивого молодого человека, воинственного и обаятельного. Анна никогда не видела своего отца таким и поняла, что это воспоминание ее матери. Возвращаясь назад сквозь слои туманных видений, она узнала молодую Бриджит Аркеттас в горном городе на Россаке. Бриджит – в ее жилах текла кровь колдуньи – росла там, а потом отец забрал ее с Россака. Семья переселилась на Эказ, где тоже были обширные джунгли.
Изображения сливались, пролетали десятилетия. Анна видела свою мать – видела себя, ведь эти воспоминания были частью ее. Бриджит прошла отбор, чтобы попасть ко двору императора, и там ее увидел Жюль Коррино. Анна продолжала слышать шепот из прошлого: после занятий любовью Жюль льстил Бриджит, давал обещания, пустые, как ненужная обертка от подарка.
До приема россакского яда этих воспоминаний у Анны не было, а теперь они как вспышки возникали в ее сознании. Нет, ей не удалось стать Преподобной Матерью, как она надеялась, но россакское средство разбудило воспоминания, которые не принадлежали ей. Ни с кем из потерпевших неудачу кандидаток этого не произошло, большинство и вовсе оставались в коме. Но сознание рисовало Анне образы других колдуний – матери ее матери и других, более древних, сражавшихся в джихаде женщин, угнетаемых мыслящими машинами, – длинный туннель воспоминаний, от которых у нее кружилась голова. Образы ее генетических предков по материнской линии неведомым образом жили теперь в ней…