– Да ладно вам! – засмущалась давно уже не верившая в чудеса Клавдия.
– Ты поскорее! – строго глянул подполковник Байстрюков. – У меня тут полтора миллиарда под вопросом, а тебе все хиханьки!
– А вы как будто все можете! – сказала дерзко Клавдия.
– Кого угодно! – клятвенно заверил подполковник Байстрюков. – Ты только назови – и будет он вот тут стоять и руки твоей просить!
– Ой! – не поверила Клава. – И кого угодно можно назвать? Хоть даже Филиппа Киркорова?
– Киркоров подойдет? – деловито уточнил подполковник Байстрюков и уже тянул из кармана мобильник.
Потерявший дар речи и ничего не понимающий Миша Брусникин следил за происходящим остановившимся взглядом. Казалось, еще совсем немного – и его без помощи психиатра в чувство уже не привести. Тронулся умом касатик.
– Филипп? – сказал в трубку подполковник. – Это Байстрюков… Ну, здравствуй, здравствуй… Да не надо меня с днем рождения поздравлять, я его два месяца как отпраздновал… Ладно, слушай сюда, время не ждет… Ты Бабушкинский загс знаешь? Бабушкинский! Ты где сейчас вообще? Вот! Тебе тут близко! Десять минут ехать! Значит, слушай сюда. Через десять минут я жду тебя у загса! Все! Время пошло! Отбой!
Подполковник Байстрюков утопил свой мобильник в кармане пиджака и нервно хрустнул пальцами.
– Все! – сказал он, обращаясь к Клаве. – Сложилось так, что лучше не придумаешь! И всем хорошо! Стране – валюта! Тебе – Филипп! Мишке твоему – Латинская Америка! Мне – полковничьи погоны!
– Я не согласен! – попытался было протестовать Миша Брусникин, жизнь которого за последний час так кардинально изменилась, что происшедшее не поддавалось осмыслению и не укладывалось в голове.
Но подполковник Байстрюков взял Мишу за один из значков, блестящих на Мишиной груди, и произнес с отеческой мудростью в голосе:
– Твое дело теперь десятое, Козявкин.
И было понятно, что за свои полковничьи погоны подполковник Байстрюков отдаст что хочешь. Хоть даже жизнь Миши Брусникина.
Филипп Киркоров примчался так быстро, будто за углом ближайшего дома прятался. Вдруг подкатил диковинный длиннющий белый автомобиль, открылась дверца, и божественный Филипп ступил на пыльный асфальт. Давно уже присматривавшаяся и ничего пока не понимающая толпа любопытных взвыла и прихлынула. Милицейское оцепление не без труда сдерживало истерично визжащих школьниц. Миша Брусникин превратился в статую.
Об участии Филиппа Киркорова в съемке нашего розыгрыша договаривался Илья Демин лично, и за успешное решение задачи нашему администратору можно было при жизни ставить памятник. Потому что прибытие Филиппа на место событий окончательно довершило процесс превращения взрослого человека и без пяти минут мужа в неразумное дитя с признаками замедленного умственного развития. Это я про Мишу Брусникина, разумеется. Вот не приедь сюда Филипп, предположим… Или приедь вместо Филиппа его двойник… В общем, сделай мы хотя бы чуть-чуть, но все же по-другому… И тогда мы не добились бы такого эффекта. Потому что у Миши в подсознании где-то все-таки жила бы, копошилась мыслишка, и не мыслишка даже, а просто чувство такое, до конца им самим не понятое – что как-то странно это все, что на реальную жизнь не похоже совсем, а похоже скорее на бред… Но вот ужасный этот подполковник Байстрюков позвонил Филиппу, и Филипп явился собственной персоной – он был здесь, и его даже можно было потрогать руками, он был реален, как реальна сама жизнь, и все окружающее вокруг, следовательно, тоже было реальностью.
Подполковник Байстрюков без всяких церемоний взял Филиппа за рукав и увлек его за собой, и они медленно шли мимо неподвижной статуи Миши Брусникина и его улыбающейся восторженной улыбкой жены.
– Тут такое дело, Филипп, – говорил подполковник Байстрюков. – Жениться тебе надо.
– Так я вроде как уже, – отвечал озадаченный Филипп, явно удивляясь тому, что товарищ подполковник мог запамятовать.
– Так я не понял, – не понял Байстрюков. – Ты что – женат? Или вроде как?
– Ну, в общем, мне кажется, что я женат, – сказал Филипп, подумав.
– Да?! – очень правдоподобно изумился Байстрюков. – А на ком?
– На Алле, – сказал Филипп. – На Борисовне, в смысле.
– Ты что – серьезно? – удивился подполковник. – Я-то думал, это фишка у вас такая. Для прироста популярности. На потребу желтой прессе, так сказать.
И только слышавший весь этот разговор Миша Брусникин воспрял было духом, как подполковник Байстрюков его снова огорчил и всяческих надежд лишил начисто.