— Как же вы, такой весь из себя прагматик, радеете о столь идеалистических вещах? — спросил Володя. — Жаждете создать целую наноимперию, чтобы заставить людей интересоваться наукой. Пробудить их, так сказать, ото сна разума. Это ведь идеализм чистой воды.
— Нет, лейтенант. Это именно что прагматизм чистейшей воды. Потому что при помощи этой самой, как ты выразился, наноимперии человечество имеет реальные шансы выползти из болота бессмысленного потребительства, в котором оно погрязло в конце прошлого века, и снова начать расширять собственные горизонты, как раньше. Тебе вот, скажем, не больно, что твои ровесники по всему миру превращены в стадо жвачных животных? Ты знаешь, какое у нас число малолетних алкоголиков? Знаешь, сколько народу сидит на игле и в виртуальной реальности, сколько во всем мире интернет— и порнозависимых? Разве это не прагматизм — спасти их от саморазрушения, чтобы они приносили реальную пользу обществу и двигали его вперед? Для процветания империи нужны здоровые граждане — здоровые физически и морально.
— И поэтому, значит, вы собираетесь разрушить старый мир. Из-за того, что человечество движется не туда, куда вам хочется.
— Да никуда оно не движется, в том-то и дело, — горько возразил подполковник. — Ходит по кругу, как стадо баранов, в лучшем случае топчется на месте. Нет, чтобы разорвать этот круг, чтобы повести наконец людей вперед, нужна совершенно новая общественная система. Старая исчерпала себя полностью.
— А сами вы, конечно, диктатором. На Луну полетите, исполнять свои детские мечты.
— Упаси бог, — отмахнулся Гончаренко. — Я досыта накомандовался в жизни, хватит с меня. А на Луну я, боюсь, уже не успею — такие масштабные проекты не за один десяток лет осуществляются, я могу уже и не попасть в космонавты по дряхлости. Но ты, док, еще молодой и, как имеющий непосредственное отношение к нашим планам, вполне можешь далеко пойти. Я слов на ветер не бросаю. В новом правительстве земного шара неизбежно потребуются энергичные молодые люди, способные нестандартно подходить к самым сложным ситуациям. Нам предстоит решить еще очень много проблем.
— А с нами что будет, гражданин подполковник-начальник? — снова подал голос Бандикут.
— Что с тебя взять, дикая тварь из дикого леса, — усмехнулся Гончаренко. — Будешь дальше бегать, пока не прихлопнут ненароком свои же. Хотя здесь поспокойнее станет, зачистим территорию, биомехов совместными усилиями прижмем. Я за пацанов, которые в тоннеле полегли, этим, с Сеятеля, все шестеренки вырву.
— Так это была случайность?! — вырвалось у Володи.
— Что? — искренне удивился подполковник. — Конечно, случайность! Думаешь, я специально своих людей туда на смерть повел? Говорю же, нарвались на железнодорожных… Война, док. Везде война. Все против всех. И она рано или поздно выберется за пределы Пятизонья, ты же сам видел, что творится. Так лучше мы сделаем этот выход полностью управляемым и постараемся свести ее к минимуму.
— Товарищ подполковник, — громко сказал Костик. — Я ничего не понимаю. Что здесь происходит? Вы обсуждаете какие-то вещи, которые выглядят совершенно дико. Простите, но я…
— А вот тебе, парень, не повезло, — с грустью перебил нейролингвиста Гончаренко. — Ты узнал много такого, чего знать никак не должен был. Извини, но так получилось. Один из нас лишний.
Пистолет возник в его руке молниеносно, Володя даже не заметил, откуда — словно вырос прямо из ладони, как у какого-нибудь сталтеха. Оглушительно грянул выстрел. Нейролингвиста отбросило на спинку дивана, и он так и остался сидеть между Бордером и Бандикутом, обливаясь кровью, которая толчками вытекала из аккуратной дырочки точно посреди лба. Марина коротко вскрикнула и осела на пол, закатив глаза. Один из зомби заботливо подхватил ее левой рукой, не опуская «карташ». Компания, прибывшая с Гончаренко, вообще выглядела куда проворнее, нежели попадавшиеся до сих пор лоботомированные особи. Видимо, брат Леонид в самом деле постоянно прогрессировал в своих экспериментах, и это были промежуточные модели — нечто среднее между человеком и сталтехом.