Старой дребезжащей бритвой он счистил с запавших щек густую щетину. Из мутного зеркала уныло смотрел незнакомый лохматый дядя. Морщины на лбу, мешки под глазами, опухшие веки, желтые, с красными прожилками белки и наркотически расширенные зрачки, глубокие носогубные складки… Ну, что тут можно поделать? Он вздохнул, плеснул в лицо одеколоном, причесался. Видок стал поприличней. Так постепенно и придет в норму…
Потом вышел из ванной и стал быстро собираться. Надел мятый костюм, пропахшую потом рубашку, скрученный в трубочку галстук. Одежда соответствовала самочувствию, надо бы заменить, да нет времени. Кряхтя и натужно орудуя блестящей ложкой, с трудом всунул ноги в туфли и чуть не вскрикнул — так зажало. Форменные — колодка здесь никудышняя, не на человечью ногу рассчитанная… Зато выдают бесплатно, а к мозолям в конце концов привыкаешь. Видно, сегодня ноги опухли… Странно, раньше такого никогда не было!
Из кухни тянуло отвратительным запахом. Какой-то жир подгорел!
— Завтракать будешь? — появилась в дверях жена. — Или тебе вчерашней закуси хватает?
Проявляя железную выдержку, Виктор рассматривал свою изрядно замызганную обувь. Надо бы пройтись щеткой, но наклоняться не хотелось: внутри все бродило, можно запросто блевануть прямо в коридоре. То-то тогда крику будет!
— Что ты молчишь? Жрать будешь или нет?
Ладно, придется идти в нечищеных шкарах. Хорошо хоть побрился…
— Не хочу. Не видишь, и так опаздываю.
Да еще и тошнит, какой тут завтрак! Но этого он предусмотрительно не сказал.
— Вчера надо было меньше пить, сегодня не опаздывал бы!
— Хватит уже одно и то же талдычить, — резко сказал он. — Неужели тебе еще не надоело? У меня и так уже настроения работать нет. Сейчас лягу и буду спать!
Виктор представил, как бы это было здорово. Но невозможно. Жаль!
Он отпер замок.
— Сегодня когда будешь? — спросила в спину Светлана, уже более миролюбивым тоном.
— Буду не сегодня, а завтра утром. Я дежурю, или ты забыла? Все, пока.
Виктор вышел в подъезд и, задержав дыхание, бросился вниз по лестнице. Сегодня обычные запахи лестничной клетки могли сыграть с ним злую шутку. Оказавшись на улице, стал жадно вдыхать чистый воздух, вентилируя легкие и успокаивая нервы.
На остановке пришлось довольно долго ждать автобуса. Еще недавно они выстраивались в очереди за людьми, но недавно мэрия оптимизировала работу общественного транспорта: сократила подвижной парк, разгрузила дороги и улучшила экологическую обстановку. Теперь в часы пик люди стояли в очередях, как в советские времена. Виктор сумел втиснуться в первый же автобус и, как ни удивительно, за двадцать минут доехал до Магистрального проспекта. Угроза опоздания растаяла: пройти квартальчик пешком — и он на месте. Только идти приходилось с трудом — ноги были зажаты в чугунные тиски. Надо пить меньше воды… А с похмелья всегда хочется…
Часы показывали восемь сорок. Теперь надо привести себя в порядок. В первом попавшемся на пути ларьке он взял две банки пива и жевательную резинку. Пиво сунул в портфель, резинку — в рот, чтобы отбить запах.
Фасад райотдела недавно красили, но он снова приобрел обшарпанный вид. В вестибюле, дожидаясь разбора, толклись мелкие хулиганы, отпущенные из вытрезвителя пьяницы, незначительные преступники и прочая шелупень — более опасные ожидали своей участи в камерах. Виктор протиснулся сквозь толпу правонарушителей: все были с помятыми лицами, красноглазые, в изжеванной одежде. Густо пахло потом, сивухой, притворным раскаянием и искренним желанием опохмелиться.
— Слышь, кореш, — схватил его за рукав небритый хмырь с синяком под глазом. — Угостишь пивком, как оформимся? Ни копья не осталось, а трубы горят! Ты не боись, завтра я тебе налью!
Виктор брезгливо выдернул руку.
— Какой я тебе «кореш»? Совсем мозги пропил!
Появилась неприятная мысль, что сам он мало отличается от этой публики, по крайней мере внешним видом. Но тут же успокоил себя: ведь, во-первых, он успел побриться, умыться и наодеколониться, во-вторых, жвачкой отбил вчерашний запах, а в третьих — если этот человеческий мусор ждет административных протоколов, то он — совсем другое дело…
— Ты что, Витек, с бодуна? — подмигнул помдеж Петухов. — Видно, хорошо погулял вчера!