– Жрать все равно хочется! – сообщил он нам. В холодильнике были яйца.
– Бабуль, жрать хочется, как из пушки, – подошел он к пациентке. – Можно, мы яишенку сварганим?
– Ой, мальчики, да ешьте хоть все! – разрешила старушка.
Все так все. Яичница зашкворчала на сковороде. Кажется, мы наелись.
Мы – да, а бабуля нашим новокаинамидом – нет. Мерцалка не купировалась, хотя и уредилась до нормоформы.
– Бабуль, не уходит твоя мерцалка. Надо в больницу ехать!
– Ну, надо так надо!
Мы стали собирать пациентку в больницу. Положили ей в сумку белье, тапочки, зубную щетку и пасту, еще чего-то. Я стал рыться в куче документов, рассчитывая найти старые выписки и ЭКГ. И… нашел.
Выписка была полугодовой давности. И в ней черным по белому было написано: ПОСТОЯННАЯ форма фибрилляции предсердий. Постоянная, а не пароксизмальная. И фельдшер вызывавшей бригады, и сама бабуля все перепутали. И в общем-то, госпитализировать бабушку было не с чем, а частоту мы ей нормализовали.
НО!
Госпитализация была не только обещана, но и запрошена в отделе госпитализации. Да и в холодильнике у бабушки была ледяная пустыня. Я продолжил рыться в куче и все же нашел выписку трехлетней давности, где мерцалка была пароксизмальной, и двухгодичную ЭКГ с синусовым ритмом. С этими бумагами мы и привезли ее в кардиоблок 4 Градской больницы.
Самое смешное, что когда сопроводок[5] пришел на подстанцию, то там было отмечено, что приступ был купирован на следующие сутки, а больная через неделю была выписана домой в полном здравии с диагнозом: ПАРОКСИЗМАЛЬНАЯ форма фибрилляции предсердий.
Так что свою яичницу с бутербродами мы отработали честно.
Рассказ 6. Станция «Тундра»
Году так в 2002 или в 2003 в месяце июне мы с Сергеем Петриковым ехали в Архангельск на Съезд анестезиологов-реаниматологов Северо-Западного округа. Ехали на поезде Москва – Архангельск.
А у меня была (а в общем, и есть) привычка везде пробовать местное пиво. Ну, так вот, в Вологде местного пива не было. В Ярославле – было (и, надо сказать, неплохое), в Архангельске, как мы потом убедились, – тоже, причем весьма приличное и многих сортов, а вот Вологда как-то пролетала.
Ну, а так как езда на поезде в трезвом виде – вещь ужасно нудная, то именно в Вологде мы взяли какой-то иной напиток и нехитрую закуску, и прекрасно провели вечер за разговорами о реаниматологии, девушках и разных разностях. А о чем еще должны были говорить два молодых (мне тогда было около 40, а Сергей – сильно моложе; ему и 30 не было) реаниматолога?!
Ну, вот, пообщались мы и легли спать.
Рано утром я проснулся. Как известно, «сон алкоголика краток и тревожен»[6] (с), но здесь дело было не столько в выпитом, сколько в высоких широтах. Но все же пробуждение было не слишком комфортным.
Я посмотрел в окно и оторопел. Напротив огромными буквами (так мне показалось) было написано слово ТУНДРА. Я протер глаза. Слово не исчезло. Я попытался растолкать Сергея, показав ему это видение, но он спал невинным сном младенца. На мое: «Тундра, тундра», – он пробормотал что-то вроде: «Сам ты тундра», – и повернулся на другой бок.
Я выскочил в тамбур. Передо мной было станционное здание, на котором красовалась вывеска «Станция Тундра Северной железной дороги», а вокруг и правда была тундра. Настоящая тундра с редкими деревцами. Какие-то домики стояли в отдалении, но в целом было ощущение пустоты.
Я вернулся в купе, размышляя о бренности бытия. В голове вертелись слова «песец» и «Плесецк» и стих про этого самого песца:
Поезд тронулся, и город, построенный песцом, стал медленно отъезжать. Я задремал, а потом и вовсе уснул.
Так я увидел тундру.
Рассказ 7. Тетя Маша и сепсис
За МКАДом, как известно, жизни нет…
Лурк сообщает, что это ад и там есть лишь заборы и коровники (с). Но на самом деле за МКАДом живут люди. И мало того, что живут. Они еще и болеют. И для того, чтобы болеть (а точнее, выздоравливать), они строят больницы. А иногда в эти больницы попадают и москвичи-дачники.
5
Сопроводок – сопроводительный лист «скорой помощи». По выписке больного из стационара талон к нему отсылается назад на станцию «скорой помощи» с сообщением о судьбе пациента.