Бенволио смеется, и мне нравится этот звук.
— Прости, не рассмотрел твой трюк. Хотел побыстрее разместить свою скромную персону между тобой и булыжниками.
— Да, над приземлением еще нужно поработать.
Его смех снова отдается приятным теплом в моем теле.
— Что ж, синьорина, — говорит он. — Позвольте проводить вас домой?
— Слишком тепло, чтобы идти домой! — выпаливаю я.
Удивительно, но мне совсем не хочется расставаться с ним сейчас.
— Может… Ну, я не знаю… Может, прогуляемся?
Бенволио внимательно изучает мое лицо, и мне вдруг становится неловко. Вдруг он подумает, что я навязываюсь? В конце концов, у него наверняка есть и свои дела. Но потом он молча берет меня за руку, и мы спускаемся вниз по переулку.
Мы проходим площадь и движемся на запад, обсуждая пир и гостей. Бенволио отмечает, что вино у Капулетти было великолепным, как и лилии, которыми были украшены столы. Я ухмыляюсь и решаю пока не говорить о нашей с Джульеттой шалости.
Джульетта… Может, про шалость ее и Ромео лучше всё-таки рассказать? Или Бенволио и так уже в курсе? Я почти формулирую мысль, но слова застываю у меня в горле, когда я вижу, куда он меня привел.
— Лес, — констатирую я.
Довольное глупое замечание.
— Вообще-то роща, — улыбается Бенволио. — Я сюда часто прихожу, когда хочу побыть один. Тут тихо в любое время суток. И красиво.
Он прав. Тут волшебно. Очень красиво. Ленты лунного света извиваются на ветках и падают вниз серебряными столпами, а воздух пахнет землей и прохладой. Бенволио подводит меня к упавшему дереву, которое по какой-то случайности приземлилось на два валуна, образовав своего рода скамейку.
— А вот мое любимое место, — объявляет Бенволио, осторожно опускаясь на дерево. — Присоединишься?
Я улыбаюсь и пристраиваюсь рядом. Ствол слегка покачивается под нами. Мы немного молчим и любуемся сказочной ночью.
— Эм… а могу я поинтересоваться, — говорит Бенволио, — что именно в стиле Меркуцио тебе не понравилось?
Я вопросительно смотрю на него.
— Я имею в виду поцелуи, — уточняет он. — Ты сказала, что стиль поцелуев Меркуцио тебя не впечатлил. А к какому ты привыкла?
Ни к какому, по правде говоря. Я сегодня целовалось-то второй раз в жизни. И я молчу, потому что уже знаю, что стоит мне открыть рот, и я начну заикаться, как дура. Что за неловкий разговор! Друзья вообще обсуждают поцелуи?
— Мне вот нравятся мягкие поцелуи, — беззаботно продолжает Бенволио.
— Мягкие? — сбивчиво повторяю я.
— Ага. Чем мягче, тем лучше. И чем медленнее, тем лучше.
— Медленнее?
Боже, что я несу. Повторяю слова за ним, как попугай.
— Да, — улыбается он. — Не люблю торопиться. Ведь по какой причине стоит спешить с поцелуем?
Я пожимаю плечами.
— Меркуцио не медлил, надо полагать?
Я качаю головой и понимаю, что мои щеки пылают. Но от смущения ли?
— Позор ему, что сказать, — тихо продолжает Бенволио. — Там, на балконе, среди сладкого аромата роз… Легкий ветерок в твоих волосах. Такой прекрасный момент для мягкого и медленного поцелуя.
Снова «мягко и медленно». Его слова скользят по моей коже, как шелковая ткань. Наши лица так близко. И когда он успел обнять меня за талию? И как долго он уже смотрит на мои губы?
Полоса лунного света падает на его глаза, делая их ярче. Невозможно оторваться.
— Ты когда-нибудь пробовала… такие поцелуи?
Увы.
— Покажешь мне? — неожиданно для самой себя спрашиваю я.
— С удовольствием.
Бенволио прижимает меня к себе, а я кладу руки ему на плечи. Он опускает лицо, а я приподнимаю и не слышу ничего, кроме стука сердца у себя в ушах. Это мое так бьется? Или его?
Я задерживаю дыхание, но прежде, чем наши губы успевают встретиться, дерево под нами дрожит и падает с валунов с глухим ударом. Мы кубарем летим назад и приземляемся спинами в траву и мох. Молчим пару секунд громко хохочем. Вместе.
Глава 14. Ромео
Брат Лоренцо согласился совершить обряд, а милая Джульетта согласилась стать моей женой. Есть ли в этом мире мужчина счастливее меня?
Клирик был озадачен моим радостным видом, когда я нашел его этим ранним утром в саду. Он заметил, однако, что я почти не спал.
— Сон мне больше не нужен, святой отец, — улыбнулся я.
Лоренцо нахмурился.
— Ты был с Розалиной этой ночью?
Я его заверил, что почти забыл это имя и то отчаяние, которое оно во мне вызывало. И признался своему духовнику, что теперь влюблен не на шутку. Джульетта — это и есть любовь. Моя лучезарная, обожаемая противница. Мой любимый враг.
Конечно, брат Лоренцо попытался меня вразумить.