Камзол Тибальта весь перепачкан кровью и грязью.
А рядом лежит Меркуцио. Мне приходится зажать рот ладонью, чтобы подавить отчаянный крик. Меньше всего он заслуживал… вот этого.
Но, Боже, даже в своей смерти он такой красивый.
Мне кажется, что еще немного, и я не сдержусь и рассыплюсь на части рядом с ним, но в мой разум врывается голос Бенволио. Он стоит рядом с герцогом и объясняет, что именно здесь произошло. Отвратительный рассказ звучит в моих ушах его прекрасным голосом.
— Тибальт ударил славного Меркуцио из-под руки моего кузена и подло сбежал, но потом вернулся, а Ромео уже загорелся жаждой мести. Новый бой вспыхнул со скоростью молнии, и я не успел их разнять. Ромео сразил Тибальта насмерть и бежал.
Он поворачивается к толпе и прикладывает ладонь к сердцу.
— Клянусь, это чистая правда. А если нет, то пусть Бенволио умрет на месте.
Кажется, герцог ему верит, но не мать Джульетты. Синьора Капулетти тоже здесь, и ее лицо искажено страшной смесью гнева и боли, приправленной слезами. И она прожигает Бенволио взглядом так, словно это он лично убил ее любимого племянника.
Мне хочется встать между ними хотя бы для того, чтобы оградить его от этого жгучего взгляда. Неужели она не видит его глубокого сожаления?
— Он лжет, — выплевывает она. — Он родственник Монтекки! В нем говорит не честь, а обида за дружков, которые набросились на Тибальта, но им понадобилось толпа, чтобы убить его одного. Я требую правосудия, Ваша Светлость! Ромео убил Тибальта, значит Ромео тоже не должен жить!
Неожиданно Виола дергает меня за рукав.
— Розалина…
— Тише, милая, — шепчу я. — Не сейчас.
Я не свожу глаз с Бенволио, пока Виола продолжает меня дергать. К нему, герцогу и синьоре Капулетти вышел мужчина, удивительно на него похожий, но я его не знаю. Кажется, он тоже Монтекки, потому что он говорит:
— Ромео любил Меркуцио как брата и просто сделал то, к чему и так бы присудил закон. Он не совершал преступления, а справедливо казнил Тибальта!
Пока герцог соглашается с этой мрачной логикой, Виола не унимается:
— Смотри, Розалина, этот…
Я качаю головой и прикладываю ей палец к губам. Верю, что она хочет показать мне что-то важное, но не могу говорить об этом сейчас, пока не услышу решение Эскала. Девочка нервно ерзает рядом.
Немного подумав, герцог хмуро объявляет:
— Я утомлен вашей враждой, из-за этой распри пролилась и моя кровь, — он указывает на Меркуцио. — Ромео осужден на изгнание, и лишний час в Вероне может стать для него последним, так и передайте ему.
Я облегченно выдыхаю. Если Ромео останется жив и просто уедет, Джульетта это как-нибудь переживет. Она же не должна убиваться, если он будет жив, так?
Эскал приказывает убрать тела и уходит. Толпа тоже начинает расходиться. Люди цокают, причитают и качают головам, а синьора Капулетти приказывает своим слугам бежать и готовить семейную гробницу для Тибальта.
Мой разум в смятении. В агонии. Что за день? Утром тайная свадьба, а ночью — публичные похороны.
Когда рядом с мертвыми Тибальтом и Меркуцио не остается никого, кроме меня и Виолы, я наконец позволяю себе шагнуть навстречу к Бенволио. Он уже спешит вниз по ступенькам и разводит руки в стороны, открывая свои объятия. И я ныряю в них, потому что мне это нужно. Слезы больше ничего не сдерживает, а шок вот-вот сломает меня пополам.
Зачем мы вообще всё это затеяли?
— Прости, — посылаю я всхлип в грудь Бенволио. — Если бы я только пришла раньше…
— Тш-ш-ш, ангел, не плачь, — шепчет он. — Это точно не твоя вина. Всё к этому давно шло, ты могла остановить их не больше, чем я.
— Но если бы…
Я готовлюсь раствориться в рыданиях, когда Виола хватает мою юбку и дергает изо всех сил.
— Розалина! — пищит она.
Я отстраняюсь от Бенволио, вспоминая, как она страстно хотела что-то показать.
— Да, милая?
— Вот этот, смотрите, — она указывает пальцем на Тибальта. — Вы только посмотрите на него!
Бенволио хмурится, всё еще обнимая меня.
— А что с ним?
— Он дышит.
Глава 27. Бенволио
Виола права, Тибальт дышит! Я приседаю рядом с ним, вынимаю свой кинжал и подношу лезвие к его носу. Легкий выдох затуманивает металл. Да, определенно, — Тибальт истекает кровью, но он всё еще жив.
Розалина бросается к своему брату и осматривает рану.
— Не такая глубокая, как кажется, — заключает она. — Судя по всему, жизненно важные органы не задеты.
— Почему же он не шевелится? — уточняю я.
Она некоторое время молчит и хмурится, а потом вздыхает и качает головой.