В конце концов, она, — моя жена, — единственный мир, который имеет значение.
Бальтазар жалуется, что поход из Мантуи в Верону будет утомителен для нас, ведь мы только-только приехали.
— Вовсе нет, — отрезаю я и велю ему седлать коней.
Пока он исполняет приказ, я наспех сочиняю записку для отца и матери. Когда Бальтазар возвращается, я велю ему передать послание, как только мы прибудем обратно.
— И что бы ты не услышал и не увидел, когда мы вернемся в Верону, не смей меня останавливать, — приказываю я своему верному пажу, зная, что он подчинится.
— Я не побеспокою вас, синьор.
Кажется, пока мы забираемся на лошадей, Бальтазар бормочет, что будет поблизости, чтобы я не натворил глупостей, но мои мысли слишком заняты милой и мертвой Джульеттой, чтобы я обращал на него внимание.
Глава 36. Тибальт
Я парю над кладбищем с тех пор, как прошли фальшивые похороны Джульетты. Не могу заставить себя уйти, да и зачем? Я хочу убедиться, что план сработает и кузина действительно проснется в назначенный час.
И всё же она еще спит. Во мне нарастает тревога, тем более что Ромео уже здесь. Признаться, он приехал раньше, чем я ожидал. Хотя нет, не так. Я вообще сомневался, что он приедет. А он еще и ночью прискакал. Что ж, пусть этот Монтекки докажет, что он стоит всех хлопот, которые взвалил на плечи моей семьи.
Он возится с какой-то ржавой мотыгой, выламывая тяжелые ворота склепа. И он не видит то, что вижу я — у нас еще гости. Не кто иной, как Парис, черт его дери! И почему все самые недостойные мужчины Вероны облепили такое сокровище, как Джульетта? Клянусь, судьба несправедлива к ней.
— Бросай свой преступный замысел! — кричит Парис, когда видит Ромео. — Ты арестован, и я сопровожу тебя на эшафот!
Хм, смело. Пожалуй, самая смелая речь, которую когда-либо произносил Парис.
Ромео пытается сделать вид, что не слышит его, но всё-таки не выдерживает ругани и в раздражении закатывает глаза.
— Бога ради, милый юноша, не искушай ты отчаявшегося человека. Не возлагай на мою голову еще одного греха.
— Я презираю все твои мольбы! Если не хочешь по-хорошему, бери оружие и дерись!
Ромео смотрит на Париса странным взглядом. В его глазах дикий покой. Горькая безмятежность, отдающая опасностью и безумием.
— Я вооружен, но только лишь против самого себя, — говорит он.
Что он имеет в виду? Я не успеваю понять, потому что Парис продолжает его проклинать, и тот не выдерживает.
— Что ж, будь по-твоему, драка так драка. И так мне пылать в аду.
Их мечи блестят в сияние луны. Парис сражается достойно, но Ромео ловок и быстр (уж кому, как не мне об этом знать?). Клинки сталкивают и отзываются эхом по кладбищу пару раз, а потом Парис падает, побежденный. Раненный острием того же меча, что превратил в меня в странное эфирное создание.
Кажется, Ромео вовсе не рад очередной победе. Он опускает голову, уронив оружие на порог гробницы.
У Париса остался один вздох, и он использует его, чтобы запросить дар у своего убийцы.
— Если ты милосерден, — хрипит он, — то вскрой склеп и положи меня рядом с милой Джульеттой.
К моему великому удивлению, Ромео соглашается. Может, он знает о чувствах Париса больше, чем я? Или в несчастье он утратил способность испытывать злость и зависть?
В любом случае, он тащит своего мертвого соперника туда, где лежит Джульетта. Я невидимо следую за ним.
Внутри склепа мрачновато. Мое собственное тело пролежало бы здесь столько часов, если бы Розалина не позаботилась о том, чтобы вместо меня в гроб положили какого-то самозванца. Жаль, что кузина не может почувствовать мою благодарность.
Ромео причитает над Джульеттой.
— О, милая, зачем ты так прекрасна? Смерть не завладела твоей красотой…
Смерть? Он что, не знает? Он действительно верит, что она умерла?
Кажется, всё идет не плану. Я мечусь под потолком, кляня мироздание за то, что не могу сообщить ему радостную правду. Мне хочется прокричать, чтобы этот влюбленный недоумок подождал еще хотя бы пять минут. Она же вот-вот проснется!
Но у меня нет легких, чтобы набрать в них воздуха и крикнуть.
Ромео отрывается от Джульетты и смотрит в сторону гробницы, предназначавшейся мне.
— Прости меня, брат, — шепчет он.
Я замираю. Признаться, я этого не ожидал.
— Ты был бы рад узнать, что скоро месть за тебя свершится, Тибальт, — продолжает он. — Та же рука, что убила твою молодость, убьет и твоего врага.
Да не нужна мне никакая месть, Боже! Хватит этих смертей. О, если бы я мог оживить свое тело и прожить в нем новую жизнь, клянусь, я бы лично положил конец этой вражде, от которой одни беды.