- Выиграли? - спросил собирающийся Еж.
- Ничья. Два-два. Мы курс на курс играли. Чемпионат факультета. Вот с тех пор и хромаю. В армию даже не взяли. Одно не понимаю - как играл пятнадцать минут? Потом оказалось, что сложный перелом со смещением, - погладил ногу доктор Валера.
- Сила духа. - Вздохнул дед Кирьян. - Помню на гражданской мы Ростов брали. Нас тысяча, а их полный город…
- Интервенты? - остановился Ёж уже уходивший в лес.
- Боец Ежов! - Рявкнул Богатырев. - Кррррыыгом! Бегооооом… Марш!
Ёж повернулся и убежал. Но его тихий матюк дед все равно услышал и погрозил ему вслед кулаком. А потом вздохнул и продолжил:
- Интервенты… Да… Жиды кругом были. Русские жиды, еврейские, латышские и даже китайские… Одни интервенты кругом. И все нехристи… Тяжелое время было. Смутное.
- Так вы, Кирьян Василич, за белых воевали?
- Так я и сейчас за них воюю. Не за красных же.
- Странная логика у вас…
- А чего странная? Немцы вона тоже под красным флагом нынче ходят. Русский человек все равно к белому тянется. К чистому да светлому. Ежели он русский, конечно.
- А что, еврей - не человек, что ли?
- Почему не человек? Еврей - человек. И немец человек. Только он человеком является, пока дома не сжигает и детей не убивает. Иначе он жидом становится.
- Как это?
- Ну, жид ведь откуда пошло? От Иуды! А Иуда чего сделал? Христа убить хотел. Вот, который Бога убить не хочет - тот человек и мне его нация не важна.
- А как же можно Бога-то убить?
- Никак не можно. Не можно, а хочется. А ведь Бог-то в каждом из нас светится. Вот и убивают людей, чтобы до Бога добраться. А кто против Христа - тот и есть Антихрист.
- Так ведь и Вы, дедушка убиваете.
- И я, Маргарита, и я. И ты вчера. Значит, между тобой и Танькой той, разницы нет? Она каждое утро по тридцать - что ли? - человек убивала. И ты ее. Она для удовольствия. А ты для чего?
Рита промолчала. В памяти ее снова всплыла черная лужа, густо растекавшаяся по полу, заливавшая каждую трещинку в досках.
Она и винтовку-то у Ежа выпросила тогда, чтобы не вспоминать этот глухой звук удара затылком об пол. Заглушить пыталась. Только виду не показывала. Боялась показать страх…
С другой стороны, как бы она - Маргарита Малых - обычный педагог из Дома детского творчества, ведущая фотокружок для школьников двадцать первого века - как бы она повела себя в это ситуации? Когда ты голодная и уставшая, брошенная и никому не нужная попадаешь в руки немцам - и они предлагают тебе на выбор. Или убить или быть убитой. Страшно? Незнакомо… И даже знать не хочется…
- Какое число сегодня? - неожиданно спросила она.
- Так вроде девятое. А что? - подал голос Валера.
- День Победы сегодня. Будущей. Скажите мне, Кирьян Васильевич, вот еще пару месяцев и генерал советский немцам сдастся. Власов Андрей Андреевич. В окружение он попал. Любанская, так называемая, операция. Пытались блокаду Ленинграда прорвать. И сами в мешок попали. Дело не в этом. А в том, что он стал с немцами сотрудничать. Армию организовали. Русскую Освободительную. С трехцветным флагом.
Дед попытался сказать что-то, но Рита остановила его:
- А некоторые бывшие белогвардейцы тоже стали против России… против коммунистов воевать. Краснов, Шкуро… Краснов даже официально обратился к белогвардейцам. Что, мол, эта война не против России, а против большевиков и атеистов, торгующих русской кровью. И Бога призвал Гитлеру помочь. Сравнил его даже с царем Александром Первым.
- С императором, - поправил дед.
- Ну, с императором…
- Не нукай. Между императором и царем, наверно, есть разница?
- Какая?
- Сама думай. И вот что я тебе скажу. Краснов всегда под немцев ложился. А Шкуре лишь бы шашкой помахать. Чем они закончили-то?
- Повесили…
- И хрен с имя… А генерал Деникин, Антон Иванович, что сказал?
- Ну… Вроде не поддержал.
- Флаг, говоришь… Флаг - это флаг. Он больше жизни, но меньше веры. Ежели под моим флагом и без спросу в мой дом они войдут - я винтовку все равно возьму.
- А если с крестом?
- Крест-то он тоже от веры зависит. Веришь, что крест - спасение, поможет всегда. Не веришь - так мимо твое спасение и пройдет.
- Как сложно все…
- Просто все. Вот твое небо. Вот твоя земля. Вот ты между ними. И делай, что желаешь. И получишь по желанию. Кто с чем приходит - тот это и получает.
После долгого молчания Валера вдруг озадаченно сказал:
- Дед, ты же Сократ!
- А енто еще кто? - удивился Кирьян Васильевич. Или сделал вид, что удивился.
Валера махнул рукой.
- Вот-то то же… - поднял палец дед - Давайте-ка оружием займемся. Почистить надо бы.
А железного барахла они и впрямь притащили немало.
До самого утра шагали - кто с двумя винтовками, кто с двумя автоматами. Дед тот вообще тащил тонькин пулемет - как ни странно «Дегтярев» - и два вещмешка. Один сзади - набитый гранатами, второй на груди - с пулеметными дисками, масленками, ремнаборами и прочими мужскими радостями. Включая три фляжки со шнапсом. Одну, правда под утро уже выпили. Когда на место пришли. Шнапс оказался, как ни странно, не очень крепким и сладким, отдающим черешней. Кирьян Василич, обозвал его киршвассером и уложил всех спать, а сам остался на карауле, как он выразился. И разбудил только днем, когда зайца приволок.
И принялись они чистить.
- Оружие оно что баба! - философствовал дед. - Не погладишь - обидится. Трехлинейка она хоть и не капризная, но ласку любит. Чистить не будешь - внутри заржавеет. Пульнет, конечно, но разброс выстрела увеличится. Баба такая же. Делать все будет, но все назло и мимо. Да еще и механизмом застучит. Потому чего делать надо? Берем ершик, керосином мочим и туда-сюда, туда-сюда. Рита, видишь будто личинка у затвора? У личинки чашечка такая. Ее обязательно протри. Там из капсюля порох прорывается и газами забивает. Дерево старайся не трогать. Хрупчеет оно от керосину. А так мосинка - баба верная. Рассказывали мне про то как приемку у них делали. Сто винтовок разбирались, значицца до винтика. Детали все в кучу смешают, а потом оружие снова собирают. При контрольном отстреле на сотню сажень разброс каждой винтовки не должен был превышать уставного уровня. Иначе всю партию в несколько тысяч штук бракуют. Во как!
- А вот и мы! - перебил его Андрюшка Ежов. За спиной его стоял хмурый, даже на вид голодный Костик Дорофеев.
- Ну и хорошо. Не спал, Константин?
- Ни как нет, - отрезал тот. - И ничего подозрительного не было. Тихо.
- И вороны не гайкали?
- Даже сороки не трескотали.
- Добро. Садись кушай. А боец Ежов будет пулемет чистить.
- Я же не умею! - растерялся Еж.
- Ак ты ж вроде не в «медали за гонор», прости Господи, ну или в чего там играл-то… А на войне. А на войне чего главное?
- Чего?
- Чтобы тебя твое оружие спасло. А чтобы спасло - надо за ним ухаживать. Потому учись. И не балуй. Автомат положи!
- Да я просто глянуть хотел… - заоправдывался Ёж.
- Пулемет бери. Автоматы я сам погляжу. А ты, товарищ Дорофеев, как покушаешь - подь сюды. Задание тебе дам. Ответственное.
Костя молча кивнул, обгрызая заячьи косточки.
- Пойдешь в село. Но сиди, вначале, на околице. Сиди и смотри. Чего, кто и как. Ежели германцы есть - тикай обратно. Стрелять не вздумай. Ежели нету - посмотри - ушли ли бабы. Посмотришь - уходи обратно, опять же. Твое дело разведка. И больше ничего.
- Кирьян Василич, а у меня эта хрень лишней оказалась!
- Пружина это. Возвратно-боевая. А ты дурень. Причем безвозвратно дурень.
Костя доел свой обед, встал и сказал:
- Ну, я пошел, что ли?